В глубинах полярных морей - [122]

Нашими верными спутниками на войне были песни, созданные служившими на Севере композиторами Евгением Жарковским и Борисом Терентьевым. А песня «Прощайте, скалистые горы», написанная Жарковским на слова Букина, пройдя все испытания временем, и по сей день звучит и на Севере и на других флотах.

[319]

Особенно близко свела меня судьба с художниками.

Еще месяца за два до войны на Север прибыла из Москвы в творческую командировку группа художников, состоявшая из восьми человек. Вместе с ними был и писатель Марьямов. Всех их политуправление флота почему-то направило на бригаду подводных лодок. А на бригаде они попали на дивизион «щук», которым я тогда командовал. В этом был свой смысл: на «малютке» слишком тесно для работы, «катюши» стояли в ремонте, а у нас из шести лодок пять были на ходу.

Художников мы приняли гостеприимно. Дали им возможность побывать в море. Они рьяно взялись за работу. Их глаз привлекали и угрюмые скалистые берега, и необычных оттенков волны Баренцева моря, и причудливое северное небо, и конечно же люди, покоряющие эту недружелюбную природу. Они не отрывались от альбомов и портативных этюдников.

Но к сожалению, эта горячая, вдохновенная работа длилась недолго. С началом войны большинство художников было отозвано в Москву. Не могли же столько баталистов и маринистов оставлять на Севере: для одного флота это, наверное, было бы слишком жирно!

Осталось у нас трое: Александр Меркулов, Алексей Кольцов и Наум Цейтлин. Для Меркулова здешние места были привычны. Он много раз бывал на Севере, плавал на ледоколах и по своему творческому профилю определился как маринист с «северным уклоном», художник Арктики. Цейтлин тоже не был новичком и на море и в Заполярье. В свое время он служил здесь матросом на кораблях. Кольцов не имел такого опыта в работе над флотской темой, но это восполнялось избытком энтузиазма.

Все трое с большим вдохновением и творческим накалом преуспевали в самых различных жанрах: участвовали в оформлении журналов и газет, создавали плакаты, занимались живописью и даже, случалось (пока на флоте не было профессионального скульптора), ваянием. Материал для своих работ они черпали всюду, где только возможно: выезжали на фронт, выходили в море на кораблях, подвергая себя риску наравне со всеми моряками.

[320]

Осенью 1943 года Алексеем Кольцовым был создан бюст Федора Видяева, который установили как памятник и открыли 7 ноября в том же году.

Особенно значительную галерею картин, запечатлевших военный Север, создал Александр Александрович Меркулов. Наибольшее впечатление на нас, подводников, произвели две из них: «Выстрел Победы» и «Побежденная Арктика».

Во второй половине 1943 года на Северный флот прибыл только что окончивший учебное заведение скульптор Лев Кербель. По приказанию члена Военного совета краснофлотца Кербеля назначили для прохождения службы на бригаду подплава. Нам, конечно, было лестно заполучить «своего» скульптора. Правда, о его профессиональных достоинствах судить мы еще не могли, да и подходящей мастерской для него пока что не имелось, но мы надеялись, что он сумеет развернуться. И молодой художник действительно развернулся.

Кербель быстро приспособил под мастерскую отведённое ему помещение и буквально с первого же дня взялся за творческую работу. Он начал создавать бюсты подводников, морских летчиков, катерников, пехотинцев. За его работой по-отечески следили член Военного совета Николаев и начальник политуправления Торик. Знатоки хорошо отзывались о его работах, находили в них признаки незаурядного таланта.

Еще в зимнюю пору возникла мысль установить на территории береговой базы памятник подводникам-североморцам, павшим в боях с врагам. Военный совет и политическое управление флота одобрили эту идею. Воплотить ее в жизнь, естественно, поручили Льву Кербелю.

Это была первая большая скульптурная работа молодого художника. Он тщательно разработал проект памятника, выбрал для него удачное место. Потом с помощью выделенных в его распоряжение моряков начал воплощать свой замысел в материале.

22 июня 1944 года подводники собрались на открытие памятника. Участие в этом событии приняли командующий флотом, представители штаба и политуправления, гости из других соединений.

По команде «смирно» замерли шеренги моряков. Вот прозвучало: «Памятник открыть!» — и мичман Сергей

[321]

Дмитриевич Кукушкин, старшина группы с гвардейской Краснознаменной «Щ-402», снял покрывало. Глазам присутствующих открылся массивный постамент с высоким серым обелиском. У обелиска выделялась скульптура краснофлотца, стоящего у приспущенного флага. Левую руку моряк сжал в кулак, в правой держал бинокль. Он так и излучал внутреннюю мужественную силу, скрытую динамику человека, готового мгновенно отозваться на сигнал боевой тревоги. На постаменте были выбиты слова: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!» В верхней части обелиска виднелось барельефное изображение ордена Красного Знамени, а под ним надпись: «Героям-подводникам Северного флота». На тыльной стороне обелиска резец скульптора начертал орнамент, включавший в себя традиционный якорь, торпеду и орден Отечественной войны.