В глубинах полярных морей - [12]

Курсовые задачи отрабатываются под руководством кого-нибудь из старших начальников, он учит командира лодки, подмечает его ошибки, не дает им укорениться. Таким руководителем на сто семьдесят вторую «малют-

[31]

ку» капитан 1 ранга Виноградов назначил меня, поскольку Морозов в это время находился в море.

На второй день после моего прихода на лодку мы вышли в Кольский залив, в безопасный район, отведенный для боевой подготовки. Впрочем, безопасность там была весьма относительной. В небе то и дело появлялись самолеты врага, направлявшиеся на бомбежку Мурманска или губы Грязной. И наряду с тренировочными срочными погружениями было немало я фактических — приходилось спасаться от воздушных атак.

Изо дня в день, по четырнадцать — шестнадцать часов в сутки продолжались тренировки. Но никто из подводников не сетовал на трудности. Люди на лодке были замечательные. И их не покидало чувство вины за свой первый злополучный поход. Хотя всем было очевидно, что экипаж тут совершенно ни при чем, моряки очень тяжело переживали случившееся. Чем могли, старались они помочь молодому командиру. Приказания Фисановича подхватывались буквально с лету и выполнялись точно, четко, в самом высоком темпе. Особенно заметной была помощь командиру со стороны инженер-механика Каратаева и боцмана Тихоненко.

Фисанович превзошел все мои ожидания. Раза в три-четыре быстрее, чем потребовалось бы другому, он освоился с обязанностями командира. Все курсовые задачи были выполнены с хорошими оценками. Я доложил комбригу, что лодка готова к выполнению боевого задания. И так как «малюточный дед» Морозов все еще был в море, я получил приказание выйти с Фисановичем в его первый боевой поход.

Вечером 18 августа мы покинули базу и направились к берегам противника.

И вот вторые сутки почти без перерыва мы ищем врага. В перископ изредка замечаем самолеты и небольшие катера вроде наших «МО». Такие катера для лодки не цель, как воробьи для пушки. А ни транспортов, ни кораблей не видно, и нас как магнитом тянет к себе губа Петсамо-Вуоно, где расположена гавань Лиинахамари.

— Не заглянуть ли нам туда? — деликатно, скрывая нетерпение, спросил Фисанович в первый же день.

— Не стоит, командир, лучше подождать, осмотреться, — посоветовал я ему. — Может быть, там и топить нечего.

[32]

Я обычно стараюсь не вмешиваться в управление кораблем, поменьше давать прямых указаний командиру. А вмешаться иной раз так и подмывает. Смотришь — делает он что-то не совсем удачно. Ты бы сделал и проще и лучше. И команда готова сорваться с губ. Но сдерживаешь себя. Думаешь: а ведь можно и так. Пусть доведет дело до конца. А то выбьешь человека из колеи, да и зря обидишь. И главное, незачем его к нянькам приучать. А недочеты можно рассмотреть потом, на разборе…

Впрочем, Фисановича-то и поправлять особенно не в чем. Лодкой он управляет вполне грамотно, реакция у него хорошая. Об отдыхе и не помышляет. А я спокойно сижу на разножке в центральном посту. Временами вздремываю.

Еще и еще раз мы подходим к заманчивому фиорду. И Фисанович осторожно намекает: «Хорошая бухточка. Просто картинка. Уж что-нибудь там да есть». «Может быть, сети там есть, — соглашаюсь я, — может быть, противолодочные мины».

Нетерпение его мне понятно. Но лезть очертя голову в бухту незачем. Если там что и есть — от нас никуда не денется. Мы ведь караулим у входа. А присмотреться еще — не помешает. Знаю я эти бухты…

Наконец, снова подойдя к Петсамо-Вуоно, мы увидели выходящий оттуда не то катер, не то шхуну. Суденышко прошло над нами и скрылось из глаз. Что ж, и это добрый признак. Значит, противолодочная сеть или не поставлена или разведена.

Вдруг Фисанович, приподняв перископ, глянул и впился в него как зачарованный.

— Товарищ комдив, посмотрите!

В глубине петсамской бухты стелется густой черный дым. Происхождение его не вызывает сомнений: так дымить может только поднимающее пары судно.

— Что скажешь, командир? — спрашиваю Фисановича.

— Не пора ли идти туда, в бухту?

— Пора.

Сыграна боевая тревога. Штурман Бутов берет через перископ пеленги на характерные оконечности мысов и высоты гор: перед тем как проникнуть в этот узкий залив, надо точно определить место корабля. В лодке сгущается напряженная, сосредоточенная тишина. Дан ма-

[33]

лый ход. И мы медленно втягиваемся в глубину вражеского фиорда.

В перископ видны характерные аспидно-черные, зазубренные горы. Чем дальше мы идем, тем уже становится фиорд, лучше просматриваются его берега. В центральном посту хорошо слышно, как тикают часы и пощелкивают репитер гирокомпаса да счетчик лага. В пруди — холодок и какое-то ощущение легкости. Ведь все вокруг — полная неизвестность. Мы, говоря «высоким штилем», в самой пасти врага. И в любой момент он может щелкнуть зубами, обрушив на нас беду. А мы даже не знаем, откуда ее ждать.

Подняли перископ. Впереди, примерно в кабельтове, спешит куда-то в глубь фиорда катер. Что за катер, какого он назначения — неясно. Главное, судя по всему, не заметил нас. Хорошо, что проходил он над нами, когда перископ был опущен.

Снова осматриваемся. Катер уже повернул вправо. На нем отчетливо видна небольшая пушка. Он удаляется от нас — видно, идет к берегу. Справа по курсу лодки клубится черный дым. Теперь по расчетам штурмана до гавани Лиинахамари осталось четыре минуты хода. Через четыре минуты станет окончательно ясно: не напрасно ли затеяли мы всю эту канитель, найдется ли подходящий объект для торпедного удара.