В глубь истории: историческая концепция К. Маркса - [21]

Каким образом можно устранить раздвоение человеческой сущности? Как снять отчуждение политического государства и гражданского общества? В чьих силах взять на себя ответственность за эту важнейшую историческую задачу? Маркс развил эту мысль после завершения своей работы «К критике гегелевской философии права».

Глава третья О пути освобождения пролетариата. Теория отчуждения в сочетании с доктриной социальной революции

Важную роль в формировании материалистического понимания истории у Маркса играют исследования, которые он проводил в 1843 г. в Кройцнахе. Их результаты не только вошли в труд «К критике гегелевской философии права», где с их помощью он на первоначальном этапе разрешил вопрос об отношениях гражданского общества и государства, но и нашли применение в работе «К критике гегелевской философии права. Введение» и статье «К еврейскому вопросу». Изучив историю французской буржуазной революции и Декларации прав человека и гражданина, Маркс обнаружил, что политическое освобождение буржуазии носит ограниченный характер, и поставил вопрос об эмансипации всего человечества. Таким образом, материалистический взгляд на историю формировался у него не изолированно: его становление было тесно связано с поисками способов полного освобождения пролетариата и исследованием исторической миссии рабочего класса.

В это время Маркс еще не пришел к материалистическим историческим воззрениям и излагал свою теорию социальной революции с точки зрения отчуждения. Восприятие человека как наивысшей для людей сущности, понимание человеческой эмансипации как возврата человеческого мира самим людям – все это, несомненно, несет в себе отпечаток фейербаховского гуманизма. Однако следует заметить, что в таких привычных терминах, как «род», «родовая сущность», «единство индивида и рода», Маркс не только излагает проблемы, связанные с освобождением человечества и исторической миссией пролетариата, но и использует их, когда исследует светскую основу религии, открывает функции частной собственности и денег, постулирует уничтожение объективных отношений, порабощающих человека. Другими словами, он делает еще один шаг в направлении материалистического взгляда на историю.

Человек – политическое животное и член гражданского общества

Трудясь, человек творит себя, отделяет себя от животных, делает гигантский скачок в материальном развитии. Следующий прорыв происходит, когда он, ликвидировав частную собственность и преобразовав старые производственные отношения, переходит к сознательному регулированию производства, избавляется от анархии и борьбы за существование, из животной среды существования попадает в истинно человеческую. Мысль, которую Маркс неоднократно излагает в своем позднем творчестве, в его ранних сочинениях присутствует еще в зачаточной форме и носит гуманистический оттенок.

В труде «К критике гегелевской философии права» Маркс рассматривает историю Средних веков через призму отчуждения. По его мнению, феодальная иерархия заставляет человека отказываться от его универсальной сущности и превращает его в животное, напрямую попадающее под гнет собственных установок.

Именно поэтому Маркс называет Средневековье «животным периодом в истории человечества, человеческой зоологией». Соотнеся это с абсолютистской Германией того времени, он приходит к выводу, что его родина – это филистерский мир, мир политических животных. В условиях абсолютной монархии повелеваемый народ – не люди, а все равно что кони, которых разводят на ферме: они полностью принадлежат хозяевам. Те, в свою очередь, тоже не являются людьми, они такие же животные, филистеры, которые имеют своим единственным чаянием выживание и размножение.

Естественно, что при таком режиме не существует истинно человеческих отношений между людьми, они предстают в форме животных взаимосвязей, поддерживающихся за счет звериной природы и несовместимых с человеческими качествами. Поэтому Маркс и замечает, что «единственный принцип деспотизма это – презрение к человеку, обесчеловеченный человек» и «где монархический принцип не вызывает никаких сомнений, там и вовсе нет человека» (1955. Т. 1. С. 374). Здесь имеет место скорее не научное обоснование истинной сущности абсолютного режима, а морализаторские упреки, которые философ от имени всех людей бросает в адрес абсолютизма.

Он остро критикует современных буржуазных либералов, которые, с одной стороны, провозглашали, что человек должен стать человеком, а с другой – сохраняли абсолютизм и стремились привить достижения Великой французской революции на немецкой почве. Однако это было невозможно. Новый прусский император того времени, в отличие от своего отца, Фридриха Вильгельма III, под внешней либеральностью скрывал самодержавную сущность. После же того, как он прибегнул к некоторым принудительным мерам, его «пышный плащ либерализма упал с плеч, и отвратительнейший деспотизм предстал во всей своей наготе перед лицом всего мира» (1955. Т. 1. С. 371). Таким образом, для перехода от реальности политических животных к демократическому миру людей необходимо разрушить старую мировую основу.