В эпицентре войны - [56]

На лице Бражника не было живого места. Белое как мел, оно еще больше состарилось, местами приобрело желтовато-синюшный оттенок, было прорезано полосками язв, гноящихся, кровоточащих ран, простирающихся от макушки до подбородка. Губы ходока будто ссохлись и уменьшились в размерах, обнажив рот с редкими пеньками зубов. Нос, казалось, впал, глаза застила непонятная пелена, и зрачки через нее были едва видны. Бродяга дышал тяжело, присвистывая, постоянно сглатывал, дергая кадыком. Горда осмотрелся: находившиеся рядом бойцы, из того же караула, выглядели не лучше. Все как один – ходячие мертвецы. «И как они живы до сих пор, где в растрескавшихся сосудах их тел жизнь эта еще плещется, почему не вытекла как вода?» – в ужасе подумал Горда.

– Что произошло? – спросил он, рассматривая изувеченное лицо Бражника.

– Нас потравили, – ответил ходок и натянул на голову капюшон, будто смущаясь того внимания, которое заслужил своим уродством. – Вечером, позавчера. Сначала, днем, приехали какие-то парни и приказали нам всем убираться из Зоны: сроку, мол, пять часов всего. Если по истечении этого времени база не будет пуста, чтобы мы пеняли на себя, – «Легион» и черные предупредили. Мужики наши напряглись, конечно, но дурачков тех не тронули, просто вышвырнули за ворота: полно на свете идиотов, что сказать. Васильев потом долго думал, верить им или нет, но посты все же укрепил, приказал быть внимательнее. Мы это к сведению приняли и всерьез готовились к штурму. Но как территорию базы накрыло облаком белого тумана – проморгали вообще все. Он просто вдруг появился, будто из ниоткуда. Кучный такой, клубящийся. И был туман этот как кислота: органику, одежду на раз разъедал. Те, кто успел повыше забраться, почти не пострадали, кто внизу остался – погибли сразу. Остальные, которые убежать уже не могли, укутывались во что попадется, под противогазами прятались. Но зря все: резина к лицу прикипала. Я тогда был на окраине, в карауле, а как крики услышал – сразу к базе. А там… ты не представляешь даже. Десятки трупов, до костей прожженных, не опознать. И газ этот, плотный, белесый, к ногам подползает, к лицу тянется, как живой. Я ждать не стал, ноги в руки – и бегом оттуда, подальше. Несколько часов потом на холме раны зализывал. Вернулся, как газ схлынул, но противогаз еще долго не снимал. Только потом, когда зрение совсем отказало, стащил его, проклятого.

Горда стоял, потрясенный, не зная, что и сказать. Одновременно десятки мыслей роились в его гудящей от усталости голове, но ни одну ухватить языком да выплюнуть словами не получалось. «Что за группировка такая – «Легион»? Откуда вдруг взялись черные? Каким зверем нужно быть, чтобы сотворить такое с живыми людьми?»

– Намечается новая война, Гордеев, – обреченно сказал Бражник и сморщился как-то по-старчески. – Сеть за последние сутки просто бурлит новостями: тебя и твою группу за укрывательство Белова ищет вся Зона; «Герб» с «Анархией» объединились и выдвинули армию против «Легиона»; военные укрепили блокпосты у выходов за Периметр и стреляют по каждому встречному; а вокруг Тюрьмы наблюдается нездоровое движение. Зона стоит на пороге больших перемен, сталкер, будь к ним готов.

– Вас тут сколько осталось, Бражник? – не внемля пророческим словам ходока, спросил Ян. – Много?

– Человек двадцать. Те, кто смогли, сразу же ушли в сторону Периметра, а такие, как я, осели среди трупов. А куда нам идти? И как? Не можем мы, вот и ждем черных, чтобы последний бой принять да погибнуть как сталкеры.

– Ты оружие в руках едва держишь, с кем тебе воевать? – продолжил наемник, за что получил ощутимый тычок от Горды, но лишь отмахнулся. – Вам бы всем вместе собраться и к выходу топать – глядишь, подберет кто. А нет – все одно помрете. Но лучше там, в дороге, чем тут, среди мертвецов.

– А еще лучше в плен вас четверых взять и отдать «Легиону». – Горда заметил искорки безумия в глазах Бражника. – Только не спасет это нас, один хрен убьют. Все тут костьми поляжем, среди таких же покойников. Но хоть бы и так… Думаешь, я их боюсь, наемник? Считаешь, меня черепа и гниющие тела пугают? Я в Зоне семь лет, привык уже. А еще, знаешь ли, понял кое-что: самое страшное в трупах, это не их внешний вид. Запах. Именно запах. Вот было когда-то два человека, но один плохой, отмороженный, а другой хороший, настоящий, но воняют-то они все равно одинаково. Понимаешь?

Горда как бы невзначай отошел в сторону, мысленно надеясь, что сказанные Бражником слова остальные ходоки не сочтут за приказ. Оказаться в плену у тех, кому и терять нечего, и жить осталось от силы сутки, – перспектива еще та.

Между тем принесли рюкзак. Тащивший его бродяга был худой, щуплый, с остро отточенными скулами и пустым взглядом. Рот его, язвами изрезанный от уха до уха в жуткую улыбку, не закрывался, и красный язык болтался в нем тряпкой. Сбросив сидор к ногам друзей, несчастный спешно скрылся за автобусом, прихрамывая на правую ногу.

Ян без лишних церемоний тут же поднял рюкзак и закинул его на плечо.

– Сутки продержитесь, там все самое необходимое, – хрипло поведал Бражник. Задумался, что-то прикидывая, будто собрался выдать тайну. Наконец, решился и, выдохнув, затараторил: – И последнее… сейчас идите на запад, увидите бетонные кольца. За ними – дорога на насыпи. Перейдете ее и окажетесь в поселке. Там, в крайнем справа доме, – мой схрон. Дом тот кирпичный, добротный, рядом летняя кухня и яблоня сухая – не промахнетесь. Самое главное: на радиоактивный фон не обращайте внимания, он безвреден. Внутри тайника я спрятал «рентген», чтобы другим туда лезть неповадно было. Схроном пользуйтесь как своим, мне уже ни к чему.