В экстазе восточного танца - [17]

Поскольку ее интересовали не производственные и финансовые тайны, а всего лишь личная жизнь руководства, причем она расспрашивала не только о Чернове, но и о его заместителях и рассказывала о своих начальниках, женщины с удовольствием посплетничали.

Галина Николаевна, работавшая здесь дольше всех, рассказала про историю развода и предшествовавшие ему события. Лидочка знала и отца, и маму Чернова – они жили в одном подъезде, и на работу-то девушка устроилась именно по рекомендации Екатерины Петровны. Девушка подробно описала квартиру, где вырос Яков и где сейчас живет младшая из сестер Чернова Зоя. Третья сотрудница бухгалтерии, Екатерина Владимировна, лечила у бабушки Якова Марии Трофимовны Черновой сначала своих детей, а потом и внуков, не раз бывала у нее дома, так что тоже смогла внести свою лепту в рассказ о родственниках начальника.

«Как тесен наш провинциальный Тарасов, – в очередной раз подумала я, – если как следует покопаться, то обязательно выяснится, что случайный попутчик в автобусе если не дальний родственник, то знакомый тети вашего соседа по лестничной площадке».

Итак, дама в светлом пальто благодаря соседям и сослуживцам Чернова теперь отлично знает его семейное положение, не только его адрес, но и адреса его младшей сестры и бабушки. И нет гарантии, что в ближайшее время такого же погрома, как у него, не случится и у них. С этим известием я поспешила к Якову Павловичу.

Он меня успокоил, сказав, что бабушка Мария Трофимовна Чернова отдыхает в Карловых Варах и приедет только завтра, а квартира ее на охране. В квартире мамы сейчас живет его средняя сестра Надежда, которой дочка подбросила двоих внуков, так что дома у них постоянно кто-то находится.

Впрочем, по моей просьбе связавшись с бабушкой и узнав, в какой фирме она поставила под охрану квартиру, Чернов перезвонил на эту фирму, представился внуком клиентки и спросил, все ли в порядке.

Вначале, сославшись на то, что договор охраны заключен не с ним, отвечать ему отказались. Пришлось мне задействовать своих знакомых. Через полчаса мы узнали, что за двое последних суток сигнальная система срабатывала три раза, но приезжавшие дежурные группы ни в квартире, ни возле нее, на лестничной площадке, ни разу никого не застали. Охранники опрашивали соседей. Лишь однажды соседка сказала им, что видела на площадке двух молодых людей.

– Я все больше склоняюсь к тому, что ищут что-то из ваших фамильных ценностей, – поделилась я своими выводами с Черновым. – Нам нужно понять, что именно ищут, раньше, чем неизвестные найдут это.

– Вы знаете, я сам всю ночь раздумывал, что им от меня нужно, – в голосе моего заказчика было столько негодования. – Уверяю вас: никаких семейных драгоценностей и реликвий у нас нет. Семья наша старинная, обеспеченная, но основные деньги в банках и ценных бумагах. Не так давно я узнал, что дореволюционный капитал все эти годы хранился в швейцарском банке. Дед, Роман Ефимович, рассказал об этом отцу, когда тому исполнилось пятьдесят лет. – Меня посвятили в семейную тайну раньше, потому что времена изменились и богатым стало быть не стыдно, – Чернов усмехнулся. – С накопившимися за это время процентами это составило очень хорошую сумму. Из части этих процентов и сложился капитал, на который я начал дело. Но семейные деньги мне дали один-единственный раз. Помню, после окончания института мы с отцом поехали к деду. Тот пригласил меня в кабинет, рассказал о счете в швейцарском банке и пообещал помочь начать дело. Но предупредил, что это будет только однажды, если я прогорю, то помощи больше не будет. Ни старинных реликвий, ни документов ни дед, ни отец мне не передавали. Я даже предположить не могу, что у меня хотят найти.

– А вы уверены, что счет был только один? – задала я вопрос, который давно вертелся на языке.

Чернов растерянно взглянул на меня.

– Вы присутствовали при смерти деда? От чего он умер? Вы попрощались с ним? А как умирал ваш отец? Он успел сказать вам напутственное слово? Как вы вступили в права наследования? – выплеснув на Якова Павловича этот поток вопросов, я замолчала.

А он задумался, а потом принялся вспоминать:

– Я был на стажировке в фирме по производству мебели в Италии, когда получил известие о том, что разбился самолет, на котором отец летел из непальской экспедиции. Мама приехала к нему за неделю до окончания работ, она часто так делала, знакомилась с той страной, где работал отец. Последние несколько дней, пока оформлялись документы на те экспонаты, что они раскапывали, археологи отдыхали, изучали достопримечательности столицы. В основном члены экспедиции уже улетели в Россию, а папа с мамой решили пожить еще недельку, отдохнуть.

Как потом нам объяснили, самолет попал в грозу, загорелись сразу два двигателя, а внизу были горы. Спасателям нечего было собирать…

У Якова задрожал голос. Он помолчал пару минут и все же продолжил:

– Когда я прилетел в Тарасов, дед уже был в коме. На ноги подняли лучших врачей, все-таки Роман Ефимович был одним из немногих тогда в Тарасове членкором Академии наук. Но от инсульта он так и не оправился. Да и годы свое взяли… Своего сына – моего отца – он пережил на три недели.