В дыму войны - [25]
Синие и желтые отблески взрывов вздрагивают на ребрах шинельных квадратов.
Все кругом трясется, горланит, визжит, ураганится, и, кажется, нет выхода из этого загона смерти.
Серые фигуры, отбившиеся от своих взводов и отделений, в ошалелой бестолочи мечутся из одного хода сообщения в другой. Попадают в тупики. С рыком и воем устремляются назад, сбивая друг друга с ног, истошно матюгаясь и славословя.
В темноте наталкиваемся друг на друга, наступаем на ноги, гремим котелками. Хохол Петраченко печально острит.
– Выравниваем хронт.
Над головами в колеблющейся синеве неба жужжат пропеллеры не то наших, не то неприятельских аэропланов. Эти чайки нервируют солдат и офицеров больше, нежели самая сумасшедшая артиллерийская стрельба.
Может быть, это от того, что аэропланы еще недавно введены в действие, к ним не привыкли…
Не идем – летим, растянувшись длинной цепью по главному ходу сообщения.
Четвертый взвод нашей роты, оставшийся для прикрытия, стреляет без передышки. Это он втирает очки противнику: старается убедить его, что ничего не случилось.
Выбираемся из хода сообщения на чистое поле.
Утро.
Тихо мерцают над головами потухающие звезды.
В ушах все еще звенит музыка нуль. Опасность миновала. Напряжение спадает.
В узком проходе неожиданно сталкиваюсь с Граве. Он без фуражки.
– Ну, как? Живы?
– Жив.
– Слава богу. А у меня фуражку смахнуло. Половина нашего отделения погибла. Я еле проскочил…
– Не задерживай там! – кричат сзади. Граве сует мне холодную, облепленную сырой глиной руку и, подхватив котелок, бежит к своему взводу.
Воронцов не отстает от меня ни на шаг. Его острые замечания порой заставляют меня, несмотря на трагическую обстановку, хохотать до колик в животе.
Вдруг он упавшим голосом роняет мне в ухо:
– Беда!
– В чем дело?
Задержавшись на секунду, он показывает мне винтовку. Руки у него трясутся. Затвора нет.
– Потерял? – как-то машинально перехожу с ним на ты.
– Обнаковенно, – пытается он острить.
– Ничего, поправим! – успокаиваю я. – Убьет кого-нибудь, тогда возьмем; молчи, не подавай виду.
– Где убьет? – сокрушенно выдавливает он. – Мы уже вышли из огня. Бой закончился. Упекут меня под суд. С фельдфебелем и так нелады. Он на меня давно зуб точит.
– Плевать! Выкрутимся, дружище!
Вскинув винтовку на ремень и прикрыв ладонью изъян, Воронцов четко отбивает шаг и снова острит.
Ночью проходили через местечко Остаповичи. Точно по команде солдаты разбрелись по переулкам и занялись «розысками» съестного.
Наш взвод «добыл» жирного теленка-сосунка, штук десять кур, много картошки, масла, сала.
И здесь во время грабежа жителей местечка я неоднократно слышал ту же фразу, которой оправдывали многие безобразия новобранцы по дороге в Петербург.
– Кровь проливаем! Чего там, бери!
К этому еще добавляли:
– Не мы, так немцы возьмут. На то и война, чтобы брать…
Перед уходом из местечка к ротному тринадцатой роты прибежала растерзанная старуха, напоминающая своим видом героинь мелодраматических пьес, и, всхлипывая, начала жаловаться, что солдаты изнасиловали дочь.
Капитан Розанов спокойно слушает ее, пожимая плечами, и сухо спрашивает:
– Чего же ты хочешь? Денег, что ли, пришла просить за свой позор? Сколько тебе нужно?
Старуха не отвечает.
Худые плечи ее под клетчатым рваным платком конвульсивно передергиваются.
– Сколько лет твоей дочери? Шестнадцать? Так. Ну, хорошо, предположим, соберу я их всех, подлецов, всю роту выстрою и всех заставлю расплачиваться… Ведь ста рублей не соберешь? Так иль нет? Под суд кого-то отдать? Можно. Но ведь опять-таки невинность и по суду не воротишь… На то и война, бабушка. Выезжать надо было отсюда в тыл. А то все равно не спасешься: не наши солдаты, так изнасилуют немцы, которые не сегодня-завтра будут здесь.
Фельдфебель, выстроив тринадцатую роту в полном походном, прищелкивает каблуками и берет под козырек:
– Так что, ваше высокоблагородие…
Ротный, повернувшись к старухе спиной, радостно командует:
– На плечо! Слева по отделениям шагом марш!
Гремя котелками, уходили из местечка; нас провожает надрывный плач старухи.
Слез старухи никто не понял: ни ротный, ни солдаты.
Подпоручик Разумов дал мне пачку свежих московских и петербургских газет.
Во всех газетах курьезнейшее описание нашего отступления.
«Части Н-ского корпуса под давлением превосходных сил противника оставили (идет перечисление укрепленных «пунктов» и просто пунктов)… и отошли в полном боевом порядке на заранее приготовленные позиции».
Военный обозреватель пишет еще вразумительнее:
«Н-ский корпус по тактическим и стратегическим соображениям отошел на новые позиции».
Скучнейший вздор! Вранье! Оптимизм, за который хорошо заплачено…
Все эти газетные писаки имеют о «превосходящих» силах противника такое же представление, какое имеют о нем наши штабы, какое имеем мы, бойцы, сидящие в передовой линии. А мы этого противника не только не считали, но почти не видели в глаза. Информация через посредство шпионов имеет под собой такую же почву, как статистика об абортах и детоубийстве. Всякий шпион врет в зависимости от оплаты его вранья.
Мы не отходили, а просто бежали, как стадо, бежали потому, что не хотели умирать под огнем противника.
Жесток путь спасения, жестоко бывает иногда и слово, высказанное о нем, - это меч обоюдоострый, и режет он наши страсти, нашу чувственность, а вместе с нею делает боль и в самом сердце, из которого вырезываются они. И будет ли время, чтоб для этого меча не оставалось больше дела в нашем сердце? Игумения Арсения.
Братья Аркадий Натанович (1925–1991) и Борис Натанович (род. 1933) Стругацкие занимают совершенно особое место в истории отечественной литературы. Признанные классики научной и социальной фантастики, они уверенно перешагнули границы жанра, превратившись в кумиров и властителей дум для многих поколений советской интеллигенции. Созданные ими фантастические миры, в которых по-новому, с самой неожиданной стороны проявляется природа порой самого обычного человека, и сегодня завораживают читателя, казалось бы пресытившегося остросюжетной, авантюрной беллетристикой.
В настоящее издание включены все основные художественные и публицистические циклы произведений Г. И. Успенского, а также большинство отдельных очерков и рассказов писателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.