В двух шагах от вечности - [9]

Максим не мог видеть его взгляда, но что-то ему подсказывало, что толстяк намекает красотке на продолжение… и в ее положении она не сможет отказаться. А может, особые услуги были частью контракта. Рынок труда диктует свои условия.

Но сегодня он внесет коррективы. Когда девчонка, опустив голову, скрылась во флигеле, Рихтер прицелился и со своим тевтонским спокойствием всадил жирдяю пулю в середину лба, разрушив его планы на приятное продолжение вечера. Старый и надежный патрон, «ветеран» стольких войн, не подвел, да и не мог подвести. Винтовка тоже была надежнее некуда.

Точно так же когда-то на другом континенте Макс убивал неграмотных пастухов и крестьян, называвших себя повстанцами, а от Мирового совета получивших клеймо «террористов». Хотя на самом деле они были просто дилетантами и пушечным мясом для своих лидеров. Правда, тогда его оружие было не в пример современнее.

И вот посреди поместья, наполненного услужливыми холуями и дорогими цацками, с полным гаражом наземных и воздушных машин, жирный паук, опрокинув бокал с кроваво-красным вином, лежал с дыркой в голове лицом в стол, на котором были расставлены по-варварски роскошные закуски. Такой же мертвый, как те безымянные мятежники.

Но не было радости. No regret. No rejoice. Одна смерть не стирала другие из памяти и не искупала их. Впрочем, стыда за прошлое тоже не было. Еще один синдром эмоционального выгорания.

Максим тогда подумал, что это была своеобразная проверка, тест на вшивость для него. Его повязали кровью, но он не возражал. Ощущение хорошо сделанной работы портил только чуть не сорвавшийся отход без обнаружения, хоть это и была не их вина. Тогда Рихтер и прикрывавшая его двойка с трудом ушли от погони. Пара юрких дронов влетела через окно на чердак, где была оборудована позиция, когда ликвидаторы еще только садились во дворе на мотоциклы. То есть через минуту после выстрела. Видимо, противоснайперскими системами были оборудованы не только военные объекты. И эти системы засекали входящие в воздушное пространство объекты, похожие на пули, и вычисляли дистанцию и расстояние до источника даже без вспышки, без бликов, с бесшумным выстрелом. Максим попенял себе за то, что они слишком расслабились, узнав от партизанской разведки, что поместье охраняли вооруженные старыми автоматами бывшие копы, которые несли службу так плохо, что их можно было передушить как котят. На посту они рассказывали друг другу пошлые анекдоты и проклинали низкую зарплату. Но кроме этих пенсионеров тут оказались и современные дроны, которые стоили как оклад живых охранников за полгода.

Через пять минут перед зданием появилась группа быстрого реагирования из федеральной полиции. Но налаженная система противопартизанской борьбы уже была расстроена, и спецназовцы уехали ни с чем, пробыв на месте всего полчаса и все это время тревожно озираясь. Еще бы – даже в этом районе уже случались нападения.

На этом проспекте (здешние проспекты звались авенидами) видеокамер не хватало. Вернее, установили-то их много – но одни были сломаны, другие украдены, а у третьих объективы замазаны краской из пистолета-распылителя. И это было не диверсией, а обычным хулиганством и раздолбайством. Половина фонарей уже была разбита малолетней шпаной или взрослыми пьяными компаниями, которые находились в шаге от того, чтобы начать громить сами здешние отели. Обитатели дна быстро поняли, что регулярной фотосъемки с дронов больше не ведется. Плюс в системе распознавания лиц городского управления полиции завелся неустранимый сбой, который парализовал всю работу. Конечно, все это произошло неслучайно, но местным гопникам было на руку, так же, как и повстанцам.

Ликвидаторы в это время уже неслись на мотоциклах по ночному городу – ни дать ни взять лихие байкеры, залившие глаза пивом и текилой. А может, его напарники, имена которых он с трудом запомнил (они были двойные, типа Хосе Мария и Родриго Гарсия), успели принять немного из фляжек. Он не обратил внимания. Блестящие черные шлемы, пурпурные значки с коронами, которые они нацепили по пути, сделали их похожими на мотоциклистов-лоялистов из ультраправых организаций, многие из которых служили «матадорами». Черные маскировочные костюмы не сильно отличались от одежды байкеров, обожающих блестящую натуральную кожу.

Своего рода защитная мимикрия. Правда, у байкеров куртки были еще богато украшены серебряными цепями и эмблемами в виде костей и черепов. Такого количества атрибутов смерти Рихтер в Северной Америке еще не видел.

Максим молчал и смотрел только на дорогу, а его напарники подвывали как волки и, по очереди отпуская рули, грозили в ночи кулаками кому-то неведомому. С них слетела угрюмость, которая сопровождала их во время выхода на цель и исполнения задания. А вот к нему она, наоборот, прицепилась. Российская винтовка с отомкнутыми прикладом и стволом лежала у него за спиной в чехле от гитары.

– Дай пять, hombre! – крикнул старший из напарников ему прямо в ухо, рискуя свалиться с железного коня. – Ты молодец! Крутой чувак!

Рихтер предложение проигнорировал, помотав головой и лишь показав большой палец, хотя байк, оборудованный гироскопом, держал равновесие сам. Упасть на нем можно было только специально. Но что это за дичь и ребячество? Вроде взрослые люди.