В двух шагах от счастья - [25]

— Да.

— Отлично, начинай.

Внезапно Аня повернулась кругом и выбежала в центр комнаты, словно на импровизированную сцену. Она произносила какие-то отрывистые фразы на незнакомом Бертраму языке, но любой мог понять, о чем речь, по движениям ее рук и быстро изменяющемуся выражению юного лица. Когда Аня поднесла ладони к лицу, можно было поверить, что ее щеки и правда горят. Потом она села и принялась внимательно разглядывать себя в несуществующем зеркале. А затем последовала маленькая пантомима, настолько смешная и трогательная, что Бертрам прищурил глаза, чтобы ничего не пропустить. Разговаривая сама с собой, девушка начала дрожащими пальцами поспешно украшать себя для встречи с любимым. И хотя на ее лице не было румян, стало ясно, что она слишком сильно накрасилась. Она нервно облизнула пальцы и нарисовала слишком большие воображаемые круги на скулах. Затем Аня стала примерять воображаемую шляпку, на которой явно были перо и, возможно, роза. Водрузив ее на голову, она взволнованно провела языком по пересохшим губам. Потом завязала ленты. На минуту зажмурилась и молитвенно соединила ладони. После этого подбежала к окну, выглянула в него и вдруг замерла. Было невозможно не разделить ее разочарование и ужас. Примерно полминуты она стояла молча и уже не казалась красивой. Это была нескладная, несчастная девчонка в нелепой шляпке. Она медленно отвернулась от окна, развязывая ленты под подбородком, а шляпку сняла так, будто это была корона, которой увенчала ее любовь. Теперь она глядела на шляпку с нескрываемым отвращением. Отшвырнула ее и бросилась бежать, задыхаясь от рыданий.

После нескольких минут тишины Аня с улыбкой повернулась к Бертраму:

— Ну как? Вам понравилось?

— Да. Могу я спросить: много ли ты знаешь подобных сценок?

— Восемь или десять. Некоторые мы придумали сами вместе с режиссером.

— Боже, неужели это не сон? Сейчас я ничего не хочу говорить. Но я ошеломлен! Наверное, так чувствуешь себя перед лицом гения…

— Гения? Это не гений, просто небольшой талант.

— Возможно. Кто знает? Но ты ведь еще и поешь?

— Не очень хорошо. Я не пела уже давно.

— Спой что хочешь.

Аня нахмурилась:

— Вы знаете «Шарманщика» Шуберта?

— Естественно.

— Что ж… Можете мне наиграть начало? — Аня указала на рояль.

— Думаю, да. Но это мужская песня.

— Ее может петь и девушка, с небольшими изменениями, — быстро возразила она.

— Отлично. — Бертрам взял несколько аккордов.

Не успел он сообразить, что произошло, как Аня опять чудесно преобразилась. Теперь она больше не была красиво одетой гостьей их дома, проведшей пару недель под крылом леди Ранмир. Перед ним как из-под земли выросла продрогшая, голодная, промокшая от дождя девушка, которая медленно двигалась вдоль канавы и пела тоненьким, хрипловатым голоском. Возможно, Ане, испытавшей столько страданий, было несложно изобразить безнадежную мольбу к равнодушному миру. Но Бертрам похолодел, и на его глаза навернулись слезы оттого, что он ощутил физическое страдание этого существа. Ее руки были сжаты в кулаки, ноги заледенели от воды, которая просачивалась в дырявые туфли. Это была некрасивая и невыносимо жалкая девушка, которая одеревеневшей рукой вытирала мокрый нос. Она повторяла одни и те же трогательные монотонные слова, и можно было посчитать проходящих мимо нее людей по механической безнадежной улыбке, которая, то вспыхивала, то угасала на ее лице. Потом воцарилась тишина.

Аня взволнованно взглянула на Бертрама, словно ей стало необычайно важно, чтобы первое впечатление о ней подтвердилось. Он молча встал, медленно подошел к ней, взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— А ведь мы могли не найти тебя, — серьезно проговорил он. — Сколько еще талантливых артистов живут и умирают в бедности, в то время, как мир даже не знает о них.

Глава 8

Эта сцена в музыкальной комнате на всю жизнь запомнилась Ане. До того момента она считала Бертрама забавным, обаятельным и немного поверхностным. Само собой разумеется, она никогда не думала, что он окажет на ее судьбу какое-то влияние, но теперь увидела, как вся страсть его жизни, любовь к театру, превратила богемного повесу в совершенно другого человека. Было так удивительно и странно стать причиной этого внезапного превращения. И когда Аня уже была на грани отчаяния, она с восторгом узнала, что он считает ее талант более ценным, чем золото, и более ослепительным, чем бриллианты. Осторожность удержала Бертрама от того, чтобы пробудить в душе девушки слишком много надежд, но он не сумел устоять и не высказать своего восхищения.

— Позже ты покажешь мне остальное. На сегодня хватит. Думаю, тебе не надо беспокоиться о своем будущем, Аня.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что готов довериться своему чутью и вложить деньги в твое обучение. Вообще-то тебя почти нечему учить, ты обладаешь прирожденным даром. Но тебе нужна подготовка, прежде чем мы сможем выпустить тебя на настоящую сцену перед большой аудиторией.

— Большой аудиторией? Вы серьезно говорите о том, что меня будут готовить к карьере на сцене?

— Конечно. Неужели ты думаешь, что я стану прятать такой талант?

— Значит, я смогу зарабатывать деньги, стать независимой?