В двенадцатом часу - [18]

Ему хотѣлось незамѣтно скрыться съ своею драгоцѣнною добычей. Невозможно казалось ему вернуться къ гостямъ, однако иначе нельзя было сдѣлать. Тогда онъ опять вошелъ въ гостиную. Всѣ гости расходились. Мистрисъ Дургамъ стояла между дамами, разговаривая съ ними спокойно, вѣжливо, холодно, какъ была цѣлый вечеръ. Мистеръ Дургамъ и Бенно подошли къ нему.

— Я только что просилъ господина Вебера, сказалъ Дургамъ, называя Бенно по фамиліи: — принять участіе въ нашей прогулкѣ по горамъ завтра. Могу ли и къ вамъ обратиться съ тою же просьбой?

Свенъ поклонился.

— Въ три часа въ такомъ случай прошу собираться къ намъ.

— Я не опоздаю.

Свенъ подошелъ проститься къ мистрисъ Дургамъ. Она смотрѣла въ другую сторону, но какъ только онъ подошелъ, оглянулась и сдѣлала шагъ ему на встрѣчу.

— Такъ вы придете?

— Да.

Затѣмъ послѣдовали церемонные поклоны.

Еще минута, и Свенъ съ Бенно очутились уже на улицѣ. Бенно не умолкая говорилъ. Вечеръ провелъ онъ очень весело. У Дургама превосходныя колекціи, Дургамъ «чудесный малый» и они съ Дургамомъ условились сдѣлать по горамъ «прогулку съ цѣлью геолого-зоолого-ботаническихъ изслѣдованій, и никогда бы онъ не могъ подумать, чтобъ подъ такимъ ростбифомъ предлагался такой «чудесный малый»».

— Что-же ты ничего не говоришь? спросилъ наконецъ Бенно, когда они подошли къ квартирѣ Свена.

— Развѣ ты далъ мнѣ время хоть слово произнести?

— А вѣдь что правда, то правда. Ну прощай до завтра! Такъ и ты участвуешь въ прогулкѣ? Это очень разумно съ твоей стороны. Ты удивительно возрастаешь въ умѣ и мудрости. Прощай! Не забудь же лягушку. Она лакомится также и пауками. Ты, можешь ее угостить твоею очаровательною хозяюшкой.

Глава шестая.

Свенъ всю ночь не спалъ и только къ утру заснулъ тревожнымъ сномъ. Когда онъ проснулся, солнце стояло уже высоко. Едва успѣлъ онъ одѣться, какъ послышался тихій стукъ въ дверь и по его приглашенію вошла госпожа Шмицъ.

— Слава Богу, что вы наконецъ проснулись, господинъ баронъ! Еслибъ вы знали, какъ я въ это время замучилась! Четыре уже раза я тихо стучала въ дверь вашей спальни. Я такъ боялась, ужъ не умерли ли вы. Ахъ Господи! какъ вы блѣдны! Не прикажете ли чашку кофе съ яичнымъ желткомъ?

Госпожа Шмицъ, получивъ на то согласіе, такъ спѣшила, что пестрыя ленты отъ чепчика развѣвались позади, и она скоро вернулась съ завтракомъ.

— Да, да, говорила она, устанавливая чашки: — я всегда говорила, что это самый нездоровый домъ. Просто стыдъ и срамъ, что человѣкъ отдаетъ своему ближнему внаймы не квартиру, а сырой подвалъ, и такую еще дорогую цѣну съ него деретъ!

— Этотъ домъ? вашъ домъ? спросилъ Свенъ, озадаченный.

— Господи Іисусе! вы, господинъ баронъ, не на шутку должно быть расхворались! воскликнула Шмицъ, всплеснувъ руками: — какъ можно такъ думать о моемъ домѣ? Мой домъ самый здоровый во всемъ городѣ.

— Да о какомъ же домѣ вы толкуете?

— Какъ! о какомъ домѣ? Разумѣется, о домѣ этой Бартельманъ. Да и мудренаго ничего не можетъ быть: вѣдь онъ стоитъ чуть не на половину въ водѣ.

Госпожа Шмицъ засмѣялась презрительно и отбросила непокорныя ленты на плечо.

— Поистинѣ я не понимаю въ чемъ дѣло.

— О! воскликнула Шмицъ, потирая себѣ руки и кивая головою: — господину барону не угодно только понимать. Разумѣется, тутъ ничего нѣтъ удивительнаго, если хозяюшка, заботливая къ своимъ жильцамъ, знаетъ, гдѣ они свои вечера проводятъ. А выходитъ на повѣрку, какое бы ей дѣло, что они въ сыромъ домѣ насморкъ получаютъ. Мнѣ хотѣлось только разспросить о мистрисъ Дургамъ, потому что у меня всегда къ сердцу близки мои жильцы, хотя бы они и не удостоивали болѣе меня своимъ посѣщеніемъ, хотя бы и предпочитали моему дому сырой подвалъ, гдѣ на всѣхъ балкахъ грибы наросли... Не будетъ ли какихъ приказаній, господинъ баронъ?

Госпожа Шмицъ была оскорблена такъ же глубоко, какъ глубокъ былъ книксенъ, которыми она заключила свою рѣчь. Свенъ видѣлъ, что наступила пора укротить ея гнѣвъ. Не она ли можетъ ему разсказать о мистрисъ Дургамъ? Госпожа Шмицъ вдругъ пріобрѣла въ глазахъ Свена особенную важность.

— Но, милѣйшая госпожа Шмицъ, зачѣмъ же вы мнѣ тотчасъ не сказали, что домъ Бартельманъ именно тотъ, въ которомъ живетъ мистрисъ Дургамъ? Я совсѣмъ забылъ, что вчера еще вы мнѣ объ этомъ толковали. Не хотите ли посидѣтъ со мною, госпожа? Шмицъ Въ настоящую минуту вѣдь у васъ нѣтъ особеннаго дѣла на кухнѣ.

— О! господинъ баронъ, вы очень милостивы, сказала мигомъ укрощенная хозяйка съ глубокимъ — но безъ нервной раздражительности — книксеномъ и садясь на краешкѣ предложеннаго стула.

— Да, вотъ что я хотѣлъ вамъ сказать, любезная госпожа Шмицъ: вѣдь домъ-то дѣйствительно очень сырой и я объ этомъ вчера же говорилъ мистрисъ Дургамъ.

— Неужели? и она говорила съ вами обо мнѣ?

— О, конечно!

— И она наговорила вамъ что-нибудь дурное про меня? спросила, госпожа Шмицъ съ особеннымъ выраженіемъ озабоченности на лицѣ.

— Про васъ? что же дурного могла она сказать?

— Ну, у господъ тоже бываютъ свои причуды; то имъ одно не по нраву, а то и другимъ не угодишь. Бываетъ и такъ, что какая-нибудь дрянная горничная что-нибудь украдетъ, а на бѣдную хозяйку всѣ бѣды сваливаютъ.