В долине смертной тени [Эпидемия] - [21]

Пока Герман Владимирович произносил тост, Святослав переводил его для Соланж. И когда Ратманов-старший закончил говорить, француженка первой вскочила со своего места и темпераментно прокричала: «Браво».

Все немного удивленно посмотрели на нее, но она не обратила этого внимания.

— Мне очень понравились ваши слова, Герман Владимирович, — не без труда выговорила она имя отчество Ратманова. — Позвольте, я вас поцелую.

— Конечно, с удовольствием, — улыбнулся Герман Владимирович.

Француженка подбежала к нему и несколько раз поцеловала. Затем вернулась на свое место.

Все сильно проголодались, ели активно, и ужин завершился довольно быстро. После чего все перешли в соседний каминный зал на коктейль.

23.

Азаров стоял с бокалом в руках и размышлял над речью своего отца. По своему, разумеется, он прав. Вот только даже перед ликом смерти должен ли он, Азаров, примириться со своим братом-коррупционером Михаилом? Что-то он не испытывает такого желания. Да и Ростислав не одобрил бы такого поступка.

Невольно он посмотрел на сына; тот был поглощен разговором с Ренатой. Было заметно, что молодые люди ограждены невидимым забором от всех остальных.

— Алеша, мы с тобой еще так и не пообщались, — услышал он рядом с собой голос.

Азаров повернулся на его звук, рядом с ним с бокалом в руке стоял Святослав. Но не один, а вместе со своей француженкой.

— Это верно, — ответил Азаров. — Все как-то не получалось.

— Но сейчас, надеюсь, получится. — Святослав обнял брата за плечи.

— Конечно, получится, — согласился Азаров.

— Тогда познакомься с моей подругой — Соланж Жобер. А это мой брат, Алексей, — перешел на английский Святослав. — Он главный оппозиционер страны, мужественно борется с нынешним режимом.

— Это правда? — удивилась француженка. — Я не знала, что у Святослава такой замечательный брат.

— Святослав преувеличивает, я один из оппозиционеров. А кто главный в стране в этом качестве не ясно. Уж точно я на эту роль не тяну. Скорей всего такого человека, к большому сожалению, просто не существует.

— Как такое может быть? — недоумевающе посмотрела на него Соланж. — Если есть оппозиция, всегда должен быть тот, кто ее возглавляет. У нас всегда так.

— У вас, да, а у нас по-другому.

— Я все больше убеждаюсь, что в России все иначе, — сморщила лоб женщина. — Почему так? Я спрашивала у Святослава, но он не хочет отвечать. Может, это сделаете вы?

Братья переглянулись.

— Это не просто, мадам Соланж, — ответил Алексей. — Я должен подумать. Может быть, позже попытаюсь вам ответить. Мы привыкли к парадоксам своей страны. И когда иностранцы просят их объяснить, это вызывает затруднение.

— Может, достаточно говорить на эти темы, — вмешался в разговор Святослав. — Предлагаю выпить за встречу.

— Я только — за, — откликнулся Азаров.

— Тогда за нас!

Все трое чокнулись и выпили.

— Давайте сядем на этот диван, — предложила Соланж. — Я хочу вас, Алексей, кое о чем расспросить.

— Не сопротивляйся, она все равно не отстанет, — усмехнулся Святослав.

Все трое расположились на диване.

— Скажите, Алексей, это правда, что вы сидели в тюрьме? — спросила француженка.

— Несколько раз, — подтвердил Азаров. — Последний — совсем недавно. Целый месяц провел в камере на 10 человек. Нас там сидело пятнадцать.

— Разве такое может быть? — изумилась Соланж.

— В наших тюрьмах — это обычная практика.

— Где же вы спали?

— На топчане.

Соланж наморщила лоб.

— Что такое топчан? Я, наверное, это никогда не пойму. Ладно, спрошу о другом: за что вас посадили в тюрьму?

— За призыв выйти на митинг.

— И все?

— Да.

— Разве за это сажают?

— У нас сажают.

— Но выходить на митинг — это законное право любого гражданина.

— Если митинг против власти, он априори незаконный.

— Но зачем нужен митинг за власть? Это нелепо!

Мимо них с бокалом в руках проходил Михаил Ратманов.

— Соланж, а можно я задам от вашего имени этот вопрос моему брату. Он как раз работает в администрации президента. Михаил, можно тебя спросить?

Ратманов посмотрел на француженку, затем перевел взгляд на Азарова.

— Задавай, — без большого воодушевления согласился он.

— Наша французская гость интересуется: почему наша дорогая власть не разрешает митинги оппозиции? — спросил Алексей по-русски и тут же перевел вопрос на английский.

— Это неправда, мы разрешаем митинги оппозиции, — заявил Ратманов.

— Только за последние месяцы вы отклонили наши заявки на три митинга. А один грубо разогнали, арестовав десятки человек.

— Если разогнали, значит, митинг был незаконный.

— А он не может быть законным, если его не разрешают. Тогда любой митинг можно превратить в незаконный. И у вас нет никаких оснований его не разрешать, граждане своей страны имеют право собираться вместе и высказывать претензии к власти. Вплоть до ее отставки.

Азаров и Ратманов смотрели друг на друга, в их взглядах горела неприкрытая враждебность. Соланж с откровенным изумлением наблюдала за ними.

К ним поспешно подошел Герман Владимирович.

— Стоп, ребята, — сказал он, вставая между братьями. — Вам, как на ринги, лучше ненадолго разойтись. Не стоит продолжать разговор, если невозможно прийти к согласию. Когда я занимал должность вице-премьера, то старался придерживаться именно такой позиции. И это помогало. Иди, — слегка подтолкнул он Михаила Ратманова.