В долине Маленьких Зайчиков - [64]

Пастухи давно заметили направлявшийся к ним трактор и ждали его.

Кымыргин, увидев Коравье, крикнул:

– Ого! Ты стал большим начальникам! В командировки ездишь!.

– Агитатором назначили, – важно ответил Коравье, делая вид, что не замечает насмешливого тона.

Оленеводы наперебой приглашали гостей устроиться у них, но они остались в своем домике, занавеской отгородив для Наташи Вээмнэу половину. Там же она устроила походную амбулаторию.

Праву сделал доклад о международном положении. Обо всех основных событиях пастухи, бригады Кымыргина уже слышали по радио, поэтому вопросов почти не задавали… Больше других заинтересовался лекцией Коравье.

– Я думал, что только в сказочные времена люди воевали друг с другом, – удивленно проговорил он. – У нас ведь, даже когда подерутся дети, взрослые стараются разнять их. А тут люди все взрослые, а грезятся и грозятся… Как же так можно лгать?

Праву трудно было втолковать Коравье, как случилось, что мир похож на тлеющий костер, готовый вспыхнуть в любую минуту.

– Но как же так можно жить? – покачивая головой, повторил Коравье. – Люди же все думающие… Как же можно так?

Разговор о судьбах мира продолжался за ужином в домике оленеводов. Тракторист бригада Тынэтэгын включил на крыше прожектор, и яркий луч уперся в склон горы, осветив пасущихся оленей.

Кымыргин пояснил Праву:

– Когда горит прожектор, олени сами жмутся к домику и не отходят далеко. А волки, наоборот, боятся электрического света и остерегаются нападать на стадо. Может быть, их еще ступает шум мотора.

На печурке по очереди кипели два чайника. Пока один делал круг по многочисленным кружкам, второй закипал.

Подогретая крепким чаем беседа не умолкала ни на минуту.

Переводя с одной темы на другую, Кымыргин завел разговор о развитии оленеводства.

– По семилетнему плану чукотское стадо должно увеличиться до миллиона. Это хорошо и радует сердце, – рассуждал он. – Но того, кто каждый день имеет дело с оленями, тревожат многие мысли. Кто будет пасти этих оленей? Или они настолько поумнеют, что перестанут нуждаться в караульщиках? Или наши дети, вместо того чтобы всеми правдами и неправдами оставаться на побережье, в промышленных поселках, начнут рваться в тундру к оленям?

– Что-нибудь придумают, – бодро сказал Володькин. – Оленей без присмотра не оставят. Механизируют пастухов. Бот у вас – трактор и домик вместо яранги.

– Я спрашиваю тебя, – обратился к Праву Кымыргин. – Почему наши дети бегут из тундры? Вот ты уже не оленевод?

– Да я никогда им не был, – растерянно ответил Праву. – Анкалин я, приморский житель.

– А нынче кем стал?

– Надо кому-то и в красной яранге работать, – неожиданно вступилась за Праву доктор Наташа.

– Зоотехник у нас русский, – сказал Кымыргин, – Мельников. Он сейчас в Торвагыргыне. Хороший парень, ничего плохого о нем не скажу. Но мне было бы приятнее, если бы вместо него здесь находился мой сын Арэ.

– Где же он? – спросил Праву.

– В порту работает. В тундру не хочет. Почему так, объясни мне? У нас парень есть – Мыткулин. Образованный, а оленя живого боится…

В домике стало тихо. Ждали ответа не только пастухи, но и Сергей Володькин, Наташа Вээмнэу, Коравье, киномеханик Бычков.

Но как ответить? В самом деле, разве одна механизация решит все вопросы? Испокон веков чукчи пасут оленей, и даже тракторы мало что изменили в древних способах пастьбы…

– Когда у вас появились тракторы, разве никто не вернулся обратно? – схитрил Праву, уклоняясь от прямого ответа.

– Были такие, – ответил Кымыргин и грустно добавил: – Мне хочется, чтобы и мой сын вернулся в тундру.

Поздно вечером, уже собираясь ложиться спать, Коравье задумчиво сказал:

– Вот о многом вы разговариваете, а я сижу и слушаю, как глухой на одно ухо. Все же есть много такого, чего я не понимаю. Как это молодые люди не хотят пасти оленей, жить делом, достойным настоящего мужчины? И еще многого не понимаю…

– А ты не стесняйся, Корав, спрашивай, что тебе непонятно, – сказал Праву.

– Что-то бояться стал задавать вопросы, – признался Коравье. – Вроде бы свой человек стал, и вдруг спрошу такое…

– Это ты зря, – ответил Праву.

Коравье вздохнул и улегся на раскладную кровать. Праву последовал его примеру. Володькин ушел за занавеску к Наташе – читать главы из своей новой поэмы.

Праву лежал с открытыми глазами и под невнятное бормотание Сергея Володькина размышлял о будущем оленеводства. Он жалел о том, что не занялся в свое время экономикой. Ведь был же в университете экономический факультет. А он выбрал исторический. Кому здесь нужны его познания о древней Вавилонии, войнах Александра Македонского и многом, многом другом? Что пригодится ему в тундре?

Праву ворочался с боку на бок, но сон не шел. Шепот за занавеской стал громче. Вдруг из Наташиной половины с большой скоростью вылетел Сергей Володькин и стал озираться кругом: не заметил ли кто? Праву, едва сдерживая смех, быстро зажмурил глаза.

На следующий день за завтраком Сергей и Наташа не смотрели друг на друга. Но кроме этого ничем не выдавали, что между ними что-то неладно.

Праву был раздосадован, что в его маленьком коллективе случилось осложнение, которое может помешать работе. Он следил за Сергеем. Тот был до смешного неуклюж в своих стараниях скрыть смущение. А когда строгали большой кусок замороженной оленины, едва не порезал ножом палец.