В долине лотосов - [55]

У Ван Цюшэ зарябило в глазах от такой резкой перемены. Он поспешно принял из рук Ли Госян бутылку, разлил вино в стаканы и бочком подсел к столу, преданно, не моргая, глядя на начальницу.

– Ну, давай! – Ли Госян привычным движением высоко подняла стакан и поглядела из-под него на Ван Цюшэ. Они чокнулись и выпили до дна. – Ешь курицу! У тебя зубы хорошие, одолеешь! – продолжала она, в знак особого доверия протягивая ему надкусанную куриную ногу. Ван Цюшэ согнулся и принял эту ногу обеими руками. Председательница с удовлетворением следила, как он обгладывает косточку. – Так что еще происходит в селе?

– Наше село хоть и небольшое, а нечисти в нем много, особенно в последние годы, когда заговорили о демократии. Все эти карпы, толстолобики и креветки зажирели. Вы слыхали, что насчет бывшего налогового инспектора, которого мы тогда сняли с работы, кто-то послал письма в область и провинцию, требуя его реабилитировать? – понизив голос и не спуская глаз с двери, проговорил Ван Цюшэ.

Ли Госян посуровела и загнула один палец:

– Так, это первое. Поднята кампания за реабилитацию человека, вышедшего из бюрократическо-помещичьей семьи и разоблаченного в период «четырех чисток»!

– В селе возникла военизированная организация, которую, как я слышал, тайно возглавляет председатель сельпо. Они хотели сделать своим советником Гу Яньшаня, но тот спьяну отказался.

– Это второе. Военизированная организация, тайно возглавляемая одним из видных людей села. Гу Яньшань не заинтересовался ею только потому, что был пьян. – Ли Госян уже достала блокнот и начала записывать.

– Парень, работающий на току…

– Что он сделал?

– Увел жену у бухгалтера кредитного товарищества!

– Тьфу! Чего ты брешешь попусту? – Ли Госян откинулась назад и слегка покраснела. Волосы ее немного растрепались. – Кому нужны такие сведения?

– Виноват, я хотел сказать, что жена бухгалтера проговорилась этому парню, что ее муженек хочет пожаловаться на вас в уезд…

– А, это третье. Действительно новое явление! Смотри: руководящий работник не имеет никакого кругозора, не желает идти по пути масс, а вместо этого клевещет на честных людей. Так. Какие еще новые явления ты обнаружил? Говори, руководству легче будет со всеми сразу разобраться!

– Пока все, – довольно панибратски ответил Ван Цюшэ. Вино развязало ему язык, и он уже не дрожал так, как вначале. Напротив, ему даже казалось, что он сидит с председательницей рядышком на одной циновке.

– Товарищ Ван! – с неожиданной суровостью вскричала Ли Госян. Ее черные брови встали почти торчком.

Ван Цюшэ в страхе поднялся, колени у него снова затряслись:

– Слушаю, товарищ Ли! Я… я…

– Ладно, садись! Я вижу, ты действительно ничего… – Ли Госян встала со своего плетеного кресла и подошла к Ван Цюшэ, точно обдумывая какой-то важный план. – Я хочу схватить их поодиночке! Сколько у тебя вооруженных ополченцев?

– Один взвод, – ответил Ван, чувствуя, что дело принимает серьезный оборот.

– Он тебе предан?

– А как же! Я ведь все-таки секретарь партбюро! – стукнул себя кулаком в грудь Ван Цюшэ.

– Хорошо. Смотри, чтобы их не прибрал к рукам какой-нибудь вредитель! В дальнейшем без моих приказаний этот взвод никуда не перемещать!

– Слушаюсь! Клянусь головой, что так и будет. И вообще я буду слушаться только вас!

– Садись, садись, у нас еще нет нужды так волноваться! – Ли Госян положила ладони Вану на плечи, и он послушно сел, отметив про себя, что ладони у председательницы очень мягкие и теплые. – Власть в наших руках, поэтому мы должны бороться тонкими способами. Грубыми пользуются только те, у кого нет власти. Понял мою мысль? Оружие – это уже самое последнее средство. Что же касается Ли Маньгэна, то мы должны его успокоить, приручить, так что пусть он остается твоим секретарем. Сейчас центральная задача революции – не позволить Гу Яньшаню и его дружкам реставрировать на селе свою власть и снова проповедовать классовую гармонию, первостепенное значение производства, теорию человеческой сущности, гуманизм и прочий бред. Ты понял мою мысль?

Ван Цюшэ кивал головой, словно дятел. Он так поражался смелости и дальновидности председательницы, что готов был простереться перед ней ниц.

Ли Госян вернулась в кресло и, обхватив руками подлокотники, затуманенным от вина взором поглядела на Вана:

– Говоря по правде, товарищ Ван, я довольна твоим раскаянием и твоей искренностью. Не будем вспоминать старое. Пословица говорит, что у изгороди должны быть столбы, а у молодца – помощники. Я хоть и не молодец, а в помощниках нуждаюсь, особенно толковых. Мне хочется испытать тебя… Я ничего не обещаю, но если ты выдержишь испытание, то я могу поговорить с дядей, чтобы он сделал тебя освобожденным заместителем председателя ревкома народной коммуны – моим непосредственным заместителем…

Вот она, удача, внезапная, как удар весеннего грома! Сердце Ван Цюшэ учащенно забилось: «Боже, нельзя упускать такой роскошный случай, от него зависит все мое будущее!» Чтобы подчеркнуть свою решимость, он бухнулся на колени перед начальницей:

– Товарищ Ли, товарищ Ли, отныне я ваш до самой смерти! Пусть меня назовут вашим верным псом, но я действительно буду верен вам…