В долине горячих источников - [107]

«Да, мать ему нравится, — с грустью подумала Марианна, — а меня он ненавидит, потому что я отбивалась руками и ногами, отказываясь ехать с одним из его земляков в Англию, чтобы на тамошних рынках играть на шарманке, завлекая посетителей. При этом все в деревне знают, что многие девушки, которые согласились на это, исчезли и никто их больше не видел».

Марианне хотелось отделаться от грустных мыслей, но ничего не получалось. Сегодня ее словно заколдовали. В глазах стояли слезы, она уже не видела веток. Девушка вскрикнула. Опять она уколола палец. Если так пойдет и дальше, она не сможет работать. А об этом и думать даже нельзя.

И все равно навязчивые воспоминания никак не шли из головы. Как она радовалась, когда Зенгер предложил ее матери покинуть эту жалкую хижину! В богатом доме наверняка достаточно еды, и ей не приходится страдать от голода. По крайней мере девушка от всей души надеялась на это.

Ей никогда не забыть тот миг, когда все они со своими пожитками стояли у хижины, а Зенгер смотрел на них с лошади. Как презрительно он поглядывал на нее, Марианну! Потом ткнул в нее пальцем. Марианне стало дурно, ей даже показалось, что она слышит уничижительные слова, которые он произнес звучным голосом, обращаясь к ее матери:

— Эту — нет! Ее ты взять с собой не можешь, Хильдегарда!

— Но разве нельзя сделать исключение?

— Радуйся, что можешь взять маленьких! А эта уже слишком большая.

— Но я не могу бросить ее здесь одну, — всхлипнула Хильдегарда.

— Придется. И я тебя об этом предупреждал. Помнится, ты согласилась, что старшая останется, — холодно ответил Зенгер.

Марианна в недоумении слушала этот разговор, но пока еще чувствовала себя в безопасности. Мама наверняка не уйдет без нее.

— Но что ей делать одной в Эспе? На что жить?

— Если летом поедет работать шарманщицей, я позабочусь о том, чтобы она хорошо ела. Нам не нужны тощие куры, это отпугивает покупателей. Ну так что? Ты сдержишь свое слово? Наша сделка в силе?

Марианна видела, как он жадно смотрит на нее, и обернулась к матери. Все, что произошло потом, помнилось ей так же ясно, словно это было вчера.

Зенгер свесился с лошади и протянул руку Хильдегарде.

— Нет, Якоб, я не могу. Я не хочу продавать ее. Дай ей шанс продолжать делать веера и метлы, пожалуйста! Она очень проворная девушка, — взмолилась мать Марианны.

Он нахмурился и проворчал:

— Ну ладно, но это только ради тебя. И при одном условии: она должна делать столько же, сколько делали вы вместе. — И он бросил на Марианну оценивающий взгляд.

А та лишь испуганно смотрела на кончики своих остроносых туфель. В голове кружились мысли, но она не могла произнести ни слова.

— Согласна!

Это слово обожгло душу Марианны огнем. Ее собственная мать торгуется за нее, словно за пучок вееров? И, судя по всему, она твердо решила уйти без старшей дочери.

Марианна подняла голову, недоверчиво посмотрела на мать, но та лишь с сожалением пожала плечами.

— Мама, не уходи без меня! — взмолилась Марианна сдавленным от слез голосом.

Но Хильдегарда резко повернулась к дочери спиной и пошла прочь. Три младших мальчика и девочка, понурившись, нерешительно последовали за ней.

— Мама, нет! — в отчаянии крикнула Марианна, но никто из оборванцев не обернулся. Она подумала, не побежать ли за ними, не вцепиться ли в подол матери, но услышала резкий голос Зенгера:

— Ну, начинай работать! Увидимся весной. Тогда-то и станет ясно, достаточно ли ты сделала или же нужно отдать тебя шарманщицей одному из моих людей.

Но Марианна не удостоила его больше ни единым взглядом, вместо этого она, гордо подняв голову, прошествовала в свою жалкую хижину. Там она бросилась на постель, которую раньше делила с братьями и сестрой. «Что ж, теперь у меня есть своя собственная кровать», — подумала она и твердо решила не пролить ни единой слезинки. Но ничего не вышло. Когда она осознала, что больше никогда не увидит ни мать, ни братьев, ни сестру, по щекам ее побежали слезы. Дрожа, она села, вытерла мокрое лицо и стиснула зубы. «Я справлюсь», — упрямо подумала она и принялась за работу.

Вот уже четыре месяца Марианна держала свое обещание. Она запретила себе проливать слезы по семье, хоть это давалось ей с трудом. И как раз сегодня воспоминания никак не хотели уходить.

Бросив взгляд на израненную руку, Марианна едва не растеряла все свое мужество. Ей никогда не сделать нужное количество метел и вееров! Кроме того, в пустом желудке постоянно урчало. И если девушка вообще хоть что-то ела, то этим она была обязана матери ее лучшей подруги Фриды, Гертруде Райманн. Семья Фриды перебивалась с хлеба на воду, но, несмотря на это, добрая женщина всегда делилась с Марианной какими-то крохами, чтобы та не умерла с голоду. Она делала это тайком, за спиной своего мужа. Если бы он заметил, что она кормит еще одного оборванца, то избил бы ее до синяков.

Марианна как раз представила себе ароматный горячий кусок мяса на тарелке, когда к ней присоединилась подруга Фрида.

— Вот, возьми! Сегодня мама смогла оставить тебе только очистки, но это лучше, чем совсем ничего, — сказала она, протягивая девушке мисочку.