В долине Аргуна - [64]

— Спасибо, я сыта. У меня к вам два дела… Вернее, три…

Молодая женщина была явно смущена. Еще бы! Разве она могла забыть ту ночь, когда ее, как подсадную утку, Жума пытался использовать для поимки Салмана, когда она должна была играть роль соблазненной, а сама невольно поддалась внезапному влечению к Салману!

— Во-первых, мне стало известно, — Тумиша не смогла совладать с собой и покраснела, — что к вам, тетушка Калимат, приходил мой дядя Жебир.

— Когда же это? — старушка попыталась сделать вид, будто запамятовала.

— Приходил, приходил, — Тумиша мягко, но решительно отмела наивную хитрость хозяйки. — Так вот я хочу вам сказать, что и приходил он и говорил здесь без моего согласия. Я ничего знать не знала!..

Салман не понимал, о чем идет речь: Калимат не рассказала ему о визите Жебира, решив, что нет нужды зря волновать парня нелепой выходкой нелепого человека.

— О чем беспокоиться, милая? Я сразу поняла, что это он сам надумал, а ты ни при чем. Экий он, право, дикарь, хоть и дядей тебе приводится…

Тумиша понравилась Калимат, и сейчас она подумала, что было бы совсем неплохо, если бы эта красивая женщина стала ее невесткой, но, конечно, не в принудительном же порядке, как настаивал Жебир, а если только она понравилась бы и Салману.

— Ну и прекрасно. Значит, с первым делом покончено. Второе… — Тумиша снова замялась. — Прости меня, Салман, за тот случай в доме у Мелижи…

— Есть о чем говорить! — с нарочитой грубоватостью, за которой хотел скрыть и свое смущение, воскликнул молодой человек. — Я уж забыл давным-давно!

Тумише не очень понравилось, что он так скоро забыл, как она умоляла его о любви, но она была благодарна ему за то, что он сейчас не захотел говорить об этом деле.

— Спасибо, Салман, — тихо сказала она. — Ты настоящий чеченец. Ведь с незапамятных времен у нашего народа существует обычай прощать человеку его зло, — при слове «зло» она испытующе взглянула на парня, — если он приходит в твой дом с повинной.

— Ну какое там зло! — к большому удовольствию женщины махнул рукой Салман. — Какое у тебя третье-то дело?

— Третье самое важное… Ты куда-нибудь собираешься сейчас?

— Да, тут ненадолго в одно место надо, — Салману не хотелось признаваться, что он собрался к Бахазе, своему вчерашнему врагу. Опасался, что будут корить за слишком быстрое примирение.

— Может быть, скажешь, куда?

— В одну компанию…

— Не отмечать ли день рождения Циолковского?

Салман понял, что Тумише все известно и хитрить с ней бессмысленно.

— Представь себе, да!

— А ты не удивился, почему именно Циолковского?

— Ну как?.. Великий ученый. Отец космонавтики. Мировое имя…

— Представь себе, Салман, дело совсем не в этом, вернее, прежде всего не в этом.

— А в чем же?

— А в том, что эти, как ты их хорошо назвал, божьи урыльники, совсем спятившие на почве религиозного фанатизма и местнической спеси…

— Ты теперь так о них говоришь?

— Да, теперь я о них говорю так… Эти урыльники ищут сейчас во всем мире и во всей мировой истории узы родства. В числе их открытий числится и Циолковский. Уверяют, что он был чеченцем.

Салман и Калимат засмеялись.

— Не смейтесь. Обрусел, мол, но корень в нем чеченский. Вот и начали они его почитать. Рассчитывают и тебя увлечь своими настроениями.

— Ну уж нет!

— Это одно. А второе — Циолковский родился 17-го сентября, то есть до его дня рождения еще полтора месяца.

— Вот так да! Значит, и тут обман?

— Самый настоящий. Они и меня приглашали, но я не иду. И тебе не советую. Трудно сказать, что именно они затевают, но уж наверняка что-то недоброе. И между прочим, гвоздь, на который ты наехал, оказался на дороге совсем не случайно…

— Что ты говоришь!

— И Бахаза с запасным колесом как из-под земли явился тоже не случайно.

— Вай-вай! — всплеснула руками Калимат. — А откуда тебе это известно?

— Да уж известно, тетушка. Ведь они мне кое-что еще доверяют. Вот и все, что я хотела вам сказать. Простите мне мой внезапный приход. Надеюсь, о нем никто не узнает. Прощайте.

— Нет, нет, так уходить после таких добрых дел нельзя, — опять всполошилась старушка. — Отведай все-таки что-нибудь с нашего стола. Ах, если бы ты была моей дочерью…

— Есть я не хочу. Дайте мне попить.

Салман налил в стакан воды и подал Тумише. Она отпила глоток.

— Вот я и стала дочерью этого дома, — сказала она, ставя стакан. — С этого дня несчастье никогда не постигнет наш дом по моей вине. Счастливо оставаться!

— Спасибо тебе, Тумиша, за все, что ты тут сказала, — поклонился Салман.

— Мать обязана проводить дочь, — Калимат гордо выступила вперед. — Пошли, дочка.

Оставшись один, Салман стал ходить из угла в угол, обдумывая все, что услышал от Тумиши.

Глава тридцать четвертая

Тумиша с удовольствием вымылась, накинула красивый махровый халат и села к зеркалу причесаться. Все тело, все мышцы гудели у нее от усталости. Ах, как приятно отдохнуть в удобном кресле!..

Вот уже несколько дней, как Тумиша оставила служебный кабинет в Малхан-ирзе и живет в Тийна-эвл, в своем старом домике. Дело в тон, что на совхозных полях и фермах сейчас очень много неотложной работы, а сектанты в последнее время весьма активизировались. Они без конца совершают паломничества на могилы каких-то святых, устраивают зикиры, читают по ночам наставления Жумы… Это отрывает от дела много рабочих рук. А когда сектанты и выходят в поле или на ферму, то после утомительных походов или бессонных ночных радений работать они не могут, их клонит в сон, и через час-другой они сваливаются где попало и мертвецки засыпают. Третьего дня одного старца, уснувшего прямо на дороге, едва не задавил трактор. Другой старикашка в сонном состоянии оступился и сломал ногу. Едва удалось спасти. После этих драматических случаев пришлось создать специализированную комсомольско-молодежную бригаду по сбору снулых будильников — СКОБСНУБ. Скобснубовцы работают неутомимо. Где они только не находят снулых рабов Жумы! И на чердаках домов, и в подвалах, и под сценой закрытого днем клуба, и в коробках из-под новых больших телевизоров, и в коровниках, и в курятниках, и в собачьих будках… Всех их вытаскивают, грузят на выделенную для этого машину, везут к конторе и там складывают под специально оборудованный навес. После работы жители аула заходят сюда и в порядке живой очереди получают своих родственников: большинство — дедушку или бабушку, но некоторые — дядю или тетю, жену или мужа, а кое-кто даже и чадо любимое…