В день пятый - [6]

— Эд почти ничего с собой не брал, — сказал священник, поморщившись. — Чемодан, максимум — два. Все светские пожитки, какие у него были, здесь. То, что вы не заберете себе, отойдет ордену.

— Так чем же занимался мой брат? — поинтересовался Томас. — Он ведь не был миссионером, правда?

— Нет, — подтвердил Джим. — В отличие от меня. Эд прожил здесь несколько месяцев. Я епархиальный священник. А он был иезуитом — членом Общества Иисуса. Его в своем роде одолжили на время, чтобы он мне помог. Как только все немного успокоилось, Эд уехал. Какое-то время я ждал, что он вернется, но, вероятно, к концу года его перевели в другое место. До меня доходили слухи, что он учится в колледже Лойолы.

Томас кивнул, однако ему показалось, что в поведении священника, изображавшего напускную легкость, сквозило что-то осторожное, даже уклончивое. Но этот служитель церкви обладал интеллектуальной проворностью. Пусть его взъерошенная, потрепанная внешность и не была маской, но она, конечно же, сбивала с толку.

— Итак, вещи Эда. Я заберу только то, что мне нужно, а остальное выброшу, — заявил Томас, и ему тут же показалось, что это неправильно, неуважительно.

— По-моему, вы не столько наследник, сколько душеприказчик, — заметил священник. — Иезуиты дают обет бедности, так что на самом деле у вашего брата не было собственности в том смысле, в каком она есть у нас с вами. Сюда пришлют адвоката, чтобы он помог со всем разобраться. Формально все принадлежит Обществу Иисуса, хотя, не сомневаюсь, если вы пожелаете оставить себе какие-то личные вещи, ваша просьба будет удовлетворена.

— Вряд ли таких вещей окажется много, — заметил Томас резче, чем собирался.

Священник кивнул, и Найт отвернулся. У него не было желания вступать в разговор относительно того, почему он потерял связь со своим единственным братом.

— В таком случае ваше посещение окажется кратким, — сказал священник, отпивая чай и разглядывая Томаса поверх края кружки. — Но если хотите, можете остаться здесь на ночь.

— В этом нет необходимости, — ответил Томас. — Я живу неподалеку.

— А что такое «необходимость»? — пожал плечами Джим. — Я был бы рад вашему обществу.

Томас принял решение быстро. Спешить обратно домой совершенно незачем, в то же время, как это ни странно, было что-то притягивающее в том, чтобы находиться там, где бывал брат, прикоснуться к его жизни, хотя бы и на мгновение.

— Ну хорошо, — согласился Томас. — Спасибо.

— Вы можете устроиться в комнате Эда, — сказал священник. — Вверх по лестнице и налево. Сегодня играет «Иллинойс». Вы любите баскетбол? Если честно, не очень. Замечательно, — улыбнулся Джим. — Я тоже. Мы будем ужинать пиццей, запивая ее парой бутылок пива, и смотреть на то, как ненормально высокие мужчины бегают по площадке без каких-либо серьезных причин.

Сама обыденность этого радушия застала Томаса врасплох, поэтому прошло какое-то мгновение, прежде чем радость и признательность добрались до его лица и голоса.

Это будет просто превосходно! — воскликнул он. — Я могу подняться наверх?

— Конечно. Если не возражаете, я оставлю вас одного, — произнес священник. — У меня встреча с духовным наставником.

Томас рассмеялся и сказал, поднимаясь по лестнице и стараясь не смотреть на священника:

— Мне такая тоже не помешала бы.

Глава 3

Комната Эда оказалась маленькой и унылой. Она была по минимуму обставлена дешевой мебелью, старой и потемневшей от многих лет использования. Помимо скудного выбора одежды здесь находились еще только книги, бумаги, пухлый плотный конверт, перетянутый резинкой, древний транзисторный радиоприемник и пара коробок из-под обуви, заполненных всякой всячиной. Все это было беспорядочно сложено на самодельных полках из досок и шлакобетонных блоков. В целом помещение напоминало не столько жилище священника, сколько комнату в общежитии, в спешке оставленную обитателями. На стене висело распятие, все прочие украшения отсутствовали, если не считать календаря организации «Международная амнистия». Как и предупреждал Джим, здесь, конечно же, не было ничего. Томас мог бы вполне обернуться за час, если не брать в расчет пиццу и баскетбол. Если бы он знал, то, скорее всего, просто вообще не приехал бы сюда. Но теперь нужно было убить время до приезда адвоката с документами.

Томас сел на кровать. Матрац оказался тонким и неровным, через него настойчиво проступали пружины.

«Господи, какое место…»

Комната казалась пустой и безрадостной, чем-то напоминающей его собственный дом. Томас криво усмехнулся. Вот что выбрал себе Эд, вот чему он себя посвятил, принеся в жертву одному Богу известно что ради этой безликой крошечной кельи, единственным украшением которой было дешевое распятие. Раньше Томас находил определенное утешение в том, что называл жизнь Эда бегством, попыткой уклониться от убивающих душу забот повседневной жизни, однако сейчас, сидя здесь, он вынужден был признать, что если его брат действительно думал в таком же ключе, то его ждало горькое разочарование. Но Томас подозревал и кое-что другое. Брат прекрасно сознавал, что ждет его впереди. Вероятно, важнее иное: Эд знал, что его не ждет.