В дебрях Центральной Азии - [20]

– Ну и молодчина, - сказал я, выслушав рассказ Лобсына. Но откуда это у тебя тибетское сонное лекарство было и зачем ты его с собой взял?

– Это для караула при золотом руднике было приготовлено на всякий случай. А получил я его у знакомого ламы. Только теперь из-за этих конокрадов мало у меня осталось, не хватит, пожалуй, на всех караульных.

– А я думал, что ты пристрелишь конокрадов из револьвера!

– Ну зачем напрасно кровь проливать! Вот коня хорошего я у них увел взамен хромого, это им поделом.

– Представляю себе их злобу, когда они проснутся! - воскликнул я. - Краденых коней у них увели и оставили хромого, так что и в погоню только один из них может поехать. А скоро ли они могут проснуться?

– После этого лекарства часов восемь крепко спят. Они только теперь проснулись, ночь глубокая, следа не видно, будут сидеть до утра и ругать друг друга за свою оплошность. Но давай спать ложиться, время позднее.

Эта ночь прошла у нас спокойно, утром поехали дальше и конокрадов больше не видели.

В верхнем течении река Урунгу образуется из трех рек Чингила, Цаган-гола и Булаган-гола; первые две текут с южного склона Алтая, а третья с востока уже среди предгорий, и в нее справа впадает речка Алтын-гол - цель нашей поездки. Поэтому мы направились вверх по долине Булагана. По сравнению с Урунгу, приходилось думать, что мы поднялись уже довольно высоко; там было полное лето, а здесь еще конец весны и ночи прохладные. Рощ больших деревьев не было, берега реки были окаймлены только высоким тальником, заросли тростника и чия попадались не везде. Горы, окаймляющие долину, были уже высоки и бедны растительностью. Встречались и юрты монголов, которые еще не откочевали на летовки, так как было не жарко и комары не беспокоили. На Булагане их вообще мало.

Мы ночевали вблизи одних юрт и узнали, что до Алтын-гола еще половина перехода и что рудник находится вверх по его долине, недалеко от впадения ручья в Булаган, что возле рудника живут караульные, которые никого в рудник не пускают.

На следующий день под вечер мы дошли до устья Алтын-гола. Вверх по его долине шла тропа, и мы легко нашли рудник. Долина ручья была не широкая, склоны же очень крутые и безлесные, даже кустов нет. Караульные, очевидно, постепенно извели все на топливо. По долине бежал порядочный ручей, вдоль него лужайки, но сильно потравлены скотом караульных, так что ночевать в соседстве с ними нам не хотелось. На лужайке у подножия горы стояли три юрты, довольно худые, в них с семьями жили караульщики. Позади юрт на нижней части склона был виден вход в рудник. Жердями, прислоненными к скале, он загорожен, жерди арканом перехвачены, друг с другом связаны, так что пробраться внутрь незаметно и быстро днем невозможно, а ночью собаки голос подадут. Три большие собаки лежали возле юрт и встретили нас свирепым лаем, когда мы подъехали.

Монголы, конечно, были рады гостям. Живут они в стороне от караванных дорог, скучно, не с кем словом перемолвиться, степные новости узнать. Других юрт по соседству нет. Мы спешились, зашли в юрту спросить, где поблизости можно переночевать, чтобы был подножный корм. Говорят - поедете немного дальше по Булагану, там другая долина справа будет, вода есть, и трава порядочная. Засветло успеете доехать. Нас, конечно, спросили, откуда, куда и зачем едем. Говорим, из Зайсана по торговым делам в Улясутай. Думали на Алтын-голе ночевать, а оказалось, что здесь вся трава потравлена.

– Из Зайсана едете! - воскликнул монгол, хозяин юрты. Русского приказчика Первухина не знаете ли?

– Знаю! - отвечаю ему, потому что этот Первухин, который меня в Чугучаке сменил, раньше в Зайсане проживал.

– Так вот Первухин, - говорит хозяин, - мне два года назад в Улясутае очень плохой товар продал в русской лавке. Я для своих женщин целую штуку цветного ситца у него купил, хорошие деньги отдал. А ситец вот какой оказался.

Монгол вскочил, порылся в сундучке, стоявшем у стенки юрты, и поднес мне сверток желтого ситца с крупными цветами.

– Вот, попробуй сам, весь гнилой!

Я развернул сверток, взял в обе руки за край и растянул, как полагается пробовать прочность материи. Ситец и разорвался, гниль настоящая.

Чего же ты, - говорю, - смотрел, покупая, не пробовал сам, что ли?

– Пробовал, как же! Приказчик развернул мне несколько локтей, они были хорошие. Я и поверил, что весь такой же. А перемерил он всю штуку сам на моих глазах.

Эти фокусы мне были знакомы. И мне из Москвы иной раз присылали гнилой товар. Пришлют аршин 10-15 хорошего ситца для видимости снаружи, а остальной в штуке или брак с пятнами и полосами, или прямо гнилой. И приходилось гнилой обменивать покупателям, а брак продавать подешевке и в Москву отписывать жалобы.

– Ты едешь в Улясутай, - монгол говорит, - увидишь там Первухина, обменяй мне эту дрянь на хороший. А, может быть, у тебя с собой есть товар, так обменяй здесь.

– Нет, мы с собой никакого товара не везем, только почту, - объясняю ему.

– А скоро ли обратно поедете?

– Через месяц или два. Но, может быть, поедем не этой дорогой, а через Кобдо. Как же быть тогда с обменом?

Ну, все равно, бери с собой, мне он ни к чему.