В дебрях Африки - [152]

Испарения, подымающиеся из долины Семлики, повидимому, задерживаются в нижних слоях атмосферы сильным давлением сверху, если судить по тому, как долго данная масса паров ползет по утесам, прежде чем может добраться до вершины. Дым от лагерных костров стлался по земле до такой степени заволакивал нас, что разъедал глаза стеснял дыхание.

С нами было 104 головы крупного рогатого скота 30 овец и коз; все они начали проявлять признаки крайнего утомления.

3 июня мы дошли до деревушки Бакокоро, под 0°37 се верной широты.

Во время короткого перехода в три мили мы переправились через три значительные речки. В одной из них температура воды была +17 °C.

4 июня, не найдя тропинки в желаемом для нас направлении, дневали в Бакокоро. У Джефсона сильная лихорадка, температура 40, 5°, Бонни тоже захворал. Зато Стэрс выздоровел, а капитан Нельсон так здоров и крепок, что все эти дни работает за двоих, стараясь вознаградить себя за прежнее невольное бездействие в течение своей долгой болезни с октября 1887 до октября 1888 г.

Мы измерили плоды здешних бананов, и оказалось, что они длиной 43 см, а толщиной в руку у предплечья.

После короткого перехода в два с половиной часа пришли в Мтарега, селение, расположенное близ глубокого ущелья, из которого вытекает река Рами-люлю.

В лагере у нас всего было вдоволь.

На расстоянии 200 м от нас начинался подъем на хребет Рувензори. По крутым склонам его видны были проторенные тропинки; внизу на полсотни метров под нами протекала чудесная река, стекающая прямо со снеговых вершин, прорывшая себе глубокое русло в ущелье; температура ее воды была 16 °C. В 200 м от селения расстилались плантации бананов, ямса, кукурузы и сахарного тростника.

Я считал, что настала пора исследовать горы и собрать ботаническую коллекцию, и потому кликнул клич, приглашая своих спутников стяжать бессмертную славу восхождением на знаменитые издревле Лунные горы. Сам я поправился настолько, что мог теперь пройти пешком метров двести, но не более. Джефсон сказал, что лихорадка, к сожалению, совсем убила в нем геройский дух. Капитан Нельсон, извиняясь, осведомился: "Точно ли необходимо залезать на такие непомерно высокие горы и есть ли в этом какая-нибудь практическая польза?" — а потом, посмотрев на них очень торжественно и серьезно, прибавил: "Нет, покорно благодарю".

Доктор Пэрк справедливо находил, что его место при больных, а бедняга Бонни так изнурен лихорадкой, что от него остались только кости да кожа. Капитан Казати печально качал головой, как бы желая сказать: "Вы посмотрите на меня, куда я гожусь". Но паша считал это вопросом чести: не он ли сто раз выражал восхищение при одной мысли о восхождении на эти горы? И вот настал критический момент в жизни экспедиции. Стэрс, искоса взглянув на угрюмые, неизведанные высоты, молвил: "Что ж, попробую слетать". Оставалось снабдить его советами, инструментами, проверить анероиды по образцовому экземпляру, бывшему со мной в лагере, дать ему людей и внушить им быть как можно осторожнее, беречься простуды, не стоять на ветру после трудного подъема и проч.

Вечер был очень приятный. Лагерь расположился на высоте 1175 м над уровнем моря, и во всю ночь из ущелья Рами-люлю дул прохладный ветерок. На утро Стэрс выступил и паша с ним вместе. Но увы! Поднявшись метров на триста, паша спасовал и вернулся в лагерь, а Стэрс пошел выше. Вот его донесение об этой экскурсии:

 "Лагерь экспедиции, 8 июля 1889 г.

Сэр!

Рано утром 6 июня в сопровождении сорока занзибарцев мы вышли из лагеря экспедиции, направились к подножью гор, перешли через речку и начали восхождение на горы.

При мне было два анероида, предварительно выверенных по образцовому экземпляру анероида, оставшегося в лагере под непосредственным вашим наблюдением, и один термометр.

Первый подъем на 250 м был довольно легок благодаря тропинке, которая вела к группе хижин на холмах. Хижины оказались круглого типа, столь обыкновенного в равнине, но с той разницей, что для их внутреннего устройства употребляется преимущественно бамбук. Пища туземцев состоит из маиса, бананов и корней колоказии. По мере удаления от хижин, мы вскоре вышли из пределов травянистой растительности, и вместо частой высокой травы пошли низкие кустарники вперемежку с папоротниками и терновниками, что очень затрудняло путь.

В половине девятого часа утра пришли в другую деревню того же типа и убедились, что жители покинули ее за несколько дней перед тем. Барометры показывали 598, 93 мм и 580, 4 мм; термометр 23, 88 °C. Со всех сторон росли драцены, а местами поодиночке древовидные папоротники и пальмы, между тем как во всех возможных направлениях к растительности припутывались массы длинных папоротников. По вершинам холмов и на ближайших выступах гор стали появляться туземцы, пытавшиеся пугнуть нас и отогнать обратно в равнину; для этого они кричали, вопили и трубили в рога. Однако мы, не меняя шага, продолжали подвигаться в гору; тогда они ушли и больше нас не тревожили.

Вследствие густого тумана отсюда вовсе не видно было ни леса, расстилавшегося в равнине далеко внизу у наших ног, ни холмов и высот к западу и северо-западу.