В дальних водах и странах. т. 2 - [154]

. "Значит надо обратиться к кому-нибудь из фамилии Ксуноки", решил микадо, и пошел за советом к местным бонзам. Те сообщили ему что между окрестными жителями действительно есть некто Ксуноки, по имени Масасиге, который еще в молодости сумел укротить одно туземное восстание и получил за то награду от правительства. Микадо пошел к нему, и когда обратился к нему за советом, то Ксуноки Масасиге сказал: "Камакурския войска (то есть войска сёгуна, резиденцией коего была в то время Камакура) действительно отличаются храбростью, так что едва ли даже соединенные силы мирных жителей всей остальной Японии могут иметь против них какой-либо успех. Тем не менее, государь, не отчаивайтесь: пока жив Масасиге, сёгун ничего не поделает, так как мы поведем с ним борьбу не столько кулаком, сколько умом, — ну, а восточные варвары (то есть сёгунальные войска) на счет последнего пока еще слабы". После этого Ксуноки хотел было тотчас же объявить себя сторонником микадо и выпустить воззвание к народу, чтобы все верноподданные стекались под его знамена, но рассудил что сначала лучше обделывать это предприятие без огласки, и занялся укреплением своего замка и набором войск. Деятельность Ксуноки не укрылась от внимания сёгуна. По повелению последнего, тайно высланный отряд войск сделал внезапное нападение на жилище императора и похитил Го-Дайго. После этой удачи, армия сёгуна осадила замок Ксуноки, где у Масасиго была в ту пору собрана только с небольшим тысяча человек защитников. Но недостаток численности Ксуноки восполнил смелостью и находчивостью, которые и до сих пор служат предметом военно-народных рассказов. Еще ранее подступа неприятельских войск, ему удалось облицовать наружные стены замка подвижными деревянными щитами, которые, подобно крышке от шкатулки, могли свободно ходить на нижних петлях, укрепленных во рву, вследствие чего верхние концы их, с помощью рычагов и цепей, получали, смотря по надобности, вертикальное и наклонное в ту и другую сторону положение. Снаружи щиты были окрашены под цвет каменных стен замка, так что издали невозможно было заметить обмана. Когда войска сёгуна, обложив замок, пошли было на приступ и, спустившись в ров, полезли "как муравьи" на стены, защитники, допустив их до известной высоты, вдруг привели рычаги в движение, вследствие чего щиты тотчас же приняли наклонное к неприятелю положение, и атакующие сверглись в ров, а затем щиты моментально пришли в прежний порядок. Осажденные, пользуясь эффектом этой неожиданности, произведшей большое смятение среди нападающих, стали забрасывать их во рву бревнами и камнями и пускали в них множество стрел. Таким образом, приступ был отбит, и неприятель поспешно отступил с большим уроном.

В другой раз, пользуясь предрассветным туманом, Ксуноки приказал выставить на контр-эскарпе, над гласисом, чучела одетые воинами, после чего осажденные громкими и задорными криками стали вызывать неприятеля к бою. Неприятель, предполагая вылазку, стремительно ударил на чучела, приняв их в тумане за живых людей, и с разбегу очутился во рву, причем задние, не зная еще в чем дело, напирали на передних, толкали их вперед и таким образом вскоре наполнили собою весь ров. Тогда осажденные стали поливать их сверху кипятком и забрасывать бревнами, камнями и пылающими головнями. Неприятель опять потерпел полную неудачу.

Зная по какой дороге обыкновенно идет к осаждающему подвоз продовольствия, Ксуноки несколько раз тайно высылал на нее небольшие отряды, которые нападали из засады на неприятельские транспорты и отбивали их. Когда противник уже несколько привык к подобным нападениям, Ксуноки нашел что можно извлечь из этого и большую пользу чем простой захват продовольствия. Однажды ночью он снарядил на ту же дорогу более значительный отрад, приказав одной отборной части оного разоружиться и вложить свои сабли в хлебные мешки навьюченные частию на лошадей, частию на спины самих же этих воинов. Как только забрезжилась утренняя заря, люди с мешками направились из назначенного пункта к окопам неприятельского стана, а другая часть их товарищей шумно сделала на них фальшивое нападение из засады и погнала пред собою мнимый транспорт в сторону неприятеля. Сторожевые части сёгунальных войск, думая что это простые погонщики и носильщики, свободно пропустили их за окопы, в тыл своего стана, и тотчас же ударили в гонги боевую тревогу, чтобы дать отпор преследующему отряду. Па передовой линии завязалось дело, в котором вскоре приняли участие и остальные войска сёгуна, дружно напиравшие на отряд Ксуноки. Тем временем мнимые погонщики, оставленные в тылу без внимания, спешно вынули из хлебных мешков свое оружие, развьючили лошадей, обратив их под верх, и пользуясь общею суматохой, пешие и конные дружно ударили на неприятеля с тылу, оглашяя его стан победными кликами. Ошеломленные внезапностью этого нападения и поставленные между двух атак, войска сёгуна поддались общей панике и на этот раз потерпели сильное поражение.

С помощью подобных маневров, Ксуноки долго держался в осажденном замке, но, наконец, продовольственные запасы его стали истощаться. В виду этого обстоятельства, он пришел к необходимости нанести неприятелю решительный удар, с тем, чтобы победить, или доблестно погибнуть. Однажды, воспользовавшись темною, бурною ночью, он покинул замок с большею частию своих воинов и незаметно пробрался окольными путями в тыл неприятеля. В замке было оставлено лишь несколько преданных ему самураев и ратников, которые на следующий день утром выступили из ворот его торжественною погребальною процессией, неся несколько норимонов с заколоченными гробами, и направились к одному из соседних кладбищ. На неприятельских аванпостах, конечно, тотчас же заметили эту процессию и отправили ко кладбищу небольшой отрядец разузнать в чем дело. Отрядец вступил в ограду, не встретив со стороны погребающих никакого сопротивления, и враги мирно сошлись над свежими могилами. На вопрос офицеров сёгуна, кого это погребают? — удрученные печалью самураи объяснили что геройский вождь их Ксуноки Масасиге со всеми своими военачальниками, убедясь в невозможности дальнейшего сопротивления, так как в осажденном замке наступил уже голод, решили вчера на военном совете распустить в ту же ночь всех своим ратников, а сами покончили с собою посредством