В чужом доме - [90]
Выйдя из дому, Жюльен с матерью направился в центр города. Некоторое время они молчали, потом мать спросила:
— Ты видел дядю Пьера?
— Я там был. И видел тетю Эжени… Но в спальню к дяде зайти не решился.
Мать замедлила шаг и посмотрела на него.
— Почему? Не надо бояться покойников.
Жюльен пожал плечами.
— Не знаю… — пробормотал он.
— Надо было проститься с дядей Пьером. Ведь ты очень его любил. Он был чудесный человек. И всегда тебя баловал.
— Все это так, только не знаю… Я не мог.
— Надо было это сделать ради тети Эжени. Она, верно, сильно огорчилась.
— Нет. Она сказала, что я прав — лучше, если я сохраню его в памяти живым.
Он говорил тихо, подбирая слова.
Они вошли в магазин одежды. Жюльен примерил несколько курток, потом одни брюки, другие. Мать обсуждала качество ткани, внимательно разглядывала ее, щупала своими жесткими негнущимися пальцами. Иногда она подходила к самой двери и, стоя на пороге, разглядывала расцветку ткани на свету, потом возвращалась и просила показать что-нибудь еще. Приказчик был очень высокого роста, и всякий раз, когда он говорил, мать, которой мешала шляпа, приподнимала голову и поворачивалась в его сторону.
В конце концов она остановилась на синем костюме в белую полоску.
Купила также белую сорочку и синий галстук. Приказчик сложил все это в большую картонную коробку, и мать направилась к кассе.
— Вы должны мне сколько-нибудь уступить, — сказала она.
Кассир произвел подсчет и сбросил два франка. Жюльен и мать вышли из магазина.
— Терпения у них хватает, — заметил мальчик.
— Это их обязанность. Если б деньги доставались нам легче, я бы столько не торговалась, можешь не сомневаться.
Они шли теперь по Безансонской улице.
— А башмаки? — спросила мать. — Они еще впору?
— Сандалии пока хороши. А вся остальная обувь жмет.
— Гогда надо купить и башмаки. Пойдем.
Они двинулись к площади Насьональ. Дойдя до церкви, мать внезапно остановилась и посмотрела на Жюльена.
— Я очень расстроена, — пожаловалась она.
Он подумал, что она говорит о смерти дяди Пьера.
— Еще бы! — сказал он. — Я тоже.
Она опустила голову, потом вновь посмотрела на сына.
— Мы так редко видимся, — промолвила она. — А в письмах не обо всем напишешь. Хочу воспользоваться тем, что я здесь, и поговорить с тобою. Знаешь, ты сильно огорчил меня.
Жюльен нахмурился. Мать колебалась. Мимо шли люди. Она некоторое время провожала их глазами, потом снова заговорила:
— Когда ты приезжал в Лон, то ходил к брату. Его, помнится, не было, и ты видел Мишлину?
— Да. Ну и что?
— Так вот, дня через два после этого мы оказались с ней с глазу на глаз. Пора тебе знать, что есть вещи, о которых матери слышать не очень-то приятно.
— Не понимаю, — буркнул Жюльен.
Она вздохнула.
— Ты не слишком рассудителен, сынок. Словом, ты отлично знаешь, что… что… — Она умолкла, немного подумала, потом прибавила: — Ты отлично знаешь, Мишлина меня недолюбливает. И она была очень рада мне досадить. Когда мы встретились, она спросила: «Ну как, есть вести от вашего коммуниста?» Неужели ты думаешь, мне приятно выслушивать такие слова?
— Но… Но я никогда ей ничего такого не говорил…
— Разве ты не рассказывал ей о профсоюзе, о конфедерации труда и уж не знаю о чем еще?
Жюльен покачал головой.
— Неужели ты думаешь, что умно поступил? — настаивала мать.
— Не думаю, что я поступил неправильно. К тому же она как будто одобряла меня.
— Ох, сынок, да она что хочешь скажет, только бы развязать тебе язык!
— А потом, все это ее не касается.
Мать помолчала. Лицо ее приняло горестное выражение.
— Ну, а мне? — спросила она. — Почему ты мне ничего не сказал?
— Просто в голову не пришло.
— Не хитри. Ты ничего не сказал потому, что великолепно понимал: меня это не обрадует. Зачем ты дал себя уговорить?
— Никто меня не уговаривал.
— Не самому же тебе пришла в голову мысль записаться в члены конфедерации? Разве до приезда в Доль ты когда-нибудь слышал о ней?
— Не знаю… Созвали собрание, все пошли туда.
У матери был смущенный вид.
— Надо выйти из этого профсоюза, — сказал она. — Не хочу, чтобы ты оказался в руках всяких проходимцев.
— Они вовсе не проходимцы, мама.
— Ты их не знаешь.
Жюльен поколебался и посмотрел на мать: в глазах ее застыла мольба.
— Это ты их не знаешь, мама, — прошептал он.
— Ох, сынок, если только отец узнает!..
— Надеюсь, ты ему не сказала?
— И ты еще спрашиваешь, дрянной мальчишка! Я взяла слово с Мишлины, что она тоже ничего ему не скажет. Не думаю, что она посмеет… Она мне обещала.
Перед мысленным взором Жюльена возникла маленькая контора и Мишлина, сидящая в кресле. Он сжал кулаки.
— Не то что я ей очень верю, — продолжала мать, — но думаю, она не посмеет. В свою очередь, я обещала ей хорошенько пробрать тебя. Объяснить, что представляют собой эти люди.
Она остановилась. На лице ее появилось напряженное выражение: она размышляла. Длинные морщины протянулись от глаз к впалым щекам, другие морщинки обозначились в углах рта.
— Не делай глупостей, милый. Не надо. Я так беспокоюсь о тебе.
Жюльен покачал головой.
— Я-то хорошо знала, что ты еще слишком мал, что тебе рано уезжать из дому.
Мать произнесла эти слова очень медленно, тихим, дрожащим голосом. Потом прибавила со вздохом:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Их трое – непохожих друг на друга приятелей, которых случай свел вместе в городке среди гор Юры: Серж – хрупкий домашний мальчик, Кристоф сын бакалейщика и Робер – подмастерье-водопроводчик, который сбежал из дома, где все беспробудно пьют, и он находит сочувствие только у Жильберты, дочери хозяина близлежащей фермы.Они еще не стали нарушать законы. Но когда им удается украсть сыр, то успех этой первой кражи опьяняет и ободряет их. Они решаются на "настоящее дело" в деревне Малатаверн. Серж и Кристоф разработали план, но Робер в нерешительности.Трусость? Честность? Суеверные предчувствия? Никто не может ему помочь, он наедине со своей совестью, один перед ясными глазами Жильберты, один перед этим проклятым местом – Малатаверн.
Роман «Плоды зимы», русский перевод которого лежит перед читателем, завершает тетралогию Клавеля «Великое терпение». Свое произведение писатель посвятил «памяти тех матерей и отцов, чьи имена не сохранила История, ибо их незаметно убили тяжкий труд, любовь или войны». И вполне оправданно, что Жюльен Дюбуа, главный герой предыдущих частей тетралогии, отошел здесь на задний план и, по существу, превратился в фигуру эпизодическую…Гонкуровская премия 1968 года.
Действие романа разворачивается во Франш-Конте, в 1639 году, то есть во время так называемой Десятилетней войны, которая длилась девять лет (1635 – 1644); французские историки предпочитают о ней умалчивать или упоминают ее лишь как один из незначительных эпизодов Тридцатилетней войны. В январе 1629 года Ришелье уведомил Людовика XIII, что он может рассматривать Наварру и Франш-Конте как свои владения, «…граничащие с Францией, – уточнял Ришелье, – и легко покоряемые во всякое время, когда только мы сочтем нужным».Покорение Франш-Конте сопровождалось кровопролитными битвами.
Сборник рассказов и сказок крупнейших писателей Франции XX века в переводах молодых участников семинара переводчиков при Союзе писателей СССР, которым руководили Н. Наумов и Л. Лунгина. Составители: Татьяна Авраамовна Ворсанова и Наталья Самойловна Мавлевич. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации А. Иткина.
Романы известного французского писателя Бернара Клавеля, человека глубоких демократических убеждений, рассказывают о жизни простых людей Франции, их мужестве, терпении и самоотверженности в борьбе с буржуазным засильем. В настоящее издание вошли романы "В чужом доме" и "Сердца живых".
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
Тетралогия «Великое терпение» (1962–1964), написанная на автобиографической основе, занимает центральное место в творчестве французского писателя Бернара Клавеля. Роман «Тот, кто хотел увидеть море» — вторая книга тетралогии.