В/ч №44708: Миссия Йемен - [10]
ЗИЛ заползает в горы, начинает появляться какая-то горная растительность: цветочки, травка, жухлая, но зеленая!!! В долинной Сане травы не росло по определению. То есть можно, конечно, было найти лужайку у богатого дома или в дипмиссии, где работала постоянная система орошения, а так — нет. В одном из писем из дома мама моя порекомендовала мне чаще отдыхать: «выдь», мол, на травке полежи… Эта рекомендация вызвала гомерический хохот за очередным переводческим застольем, помню, и долго еще коллеги меня подначивали по этому поводу. Пыль, глина, мусор — это есть в изобилии, а травы — увы, нет.
На глазах плавно меняется климатический пояс. Из пустынной долины мы забираемся в сухие, но субтропики, гор. Появляются кустарники, даже низкорослые деревья и даже трава. В машине трое: водитель Толик Рябов, Начфин и я. Мне выпала огромная честь сопровождать Начфина в Ходейду, на побережье Красного Моря, где нам предстояло получить и оформить так называемый морской кооператив, т. е. груз продуктов для колонии ГСВС, прибывающий морем. Из двух типов «кооперативов», морской, естественно, самый дешевый, хотя и идет дольше.
Помимо огромной чести, для меня поездка в Ходейду — это еще и первые «командировочные», что в материальном плане совсем неплохо! И первый выезд за 9 месяцев за пределы Саны вообще. Иногда мне начинало казаться, что так и просижу все два года в городе и страны не увижу вовсе. Увидел.
Мы миновали перевал, и машина споро покатила вниз, с гор в долину Тихама. Долина Тихама — одна из самых страшных пустынь мира, если не считать большую по площади Сахару, скажем, или наши Каракумы. Проблемы Тихамы в том, что при годовых температурах под 50 градусов влажность в ней, чем ближе к морю, тем сильнее стремится к 100 %. И соль. Всепроникающая, белая, убивающая все живое вокруг соль… По мере спуска машины с гор мои «выходные» джинсы LEE COOPER, хоть и латаные, но новые, постепенно отяжелели на пару килограмм, именно за счет влажности, испарина выступила на лбу, а то ли еще будет…
Стали появляться банановые (!!!) рощи по обочинам и по устьям полуживых каменистых ручьев. Есть я бананы ел, но видеть, как они растут, — никогда.
Где вода — там жизнь. Справа по движению, в живописных скалах, завершающих собой спуск в равнину, я увидел выдолбленные в камне пещеры, огни костров, хижины, покрытые банановыми листьями, и фигурки смуглых маленьких людей.
— Кто это? — удивился я.
— Как кто? Пещерные арабы. «Дикий народ, дети гор», — сыронизировал видавший виды Начфин, а он ездил за «морским кооперативом», как на работу, почти каждый месяц.
«Каменный век», — пронеслось у меня в голове. Эти люди жили здесь, вдоль наполняющихся водой лишь весною горных ручьев, и век, и два, и, наверное, тысячелетия назад. Цивилизация дала им керосин в лучшем случае, ну и, конечно, автомат Калашникова. Совершенно реальные, настоящие, «пещерные» люди провожали нас недобрыми взглядами, и, естественно, останавливаться в этих местах без крайней необходимости не рекомендовалось по инструкции. Не думаю, что кому-нибудь приходило в голову сделать это и без оной, впрочем…
«Каменный век» — это определение можно было легко отнести и ко многим характерным деталям нашего быта в то время, вроде собственно жилья, где стены — из глины и камня, или бани по четвергам для личного состава в помещении армейской помывочной установки, пропахшей соляркой.
Несколько часов по пустыне, по прямой, как правда, дороге, благо рельеф позволял ее так проложить, мы въехали в изъеденную вечной солью и пропитанную рыбным запахом Ходейду — крупнейший морской порт Северного Йемена. На дальнем рейде уже стоял наш корабль с «кооперативом», куда мы и отправились на вечернюю пирушку. Морякам сходить на берег было запрещено, для них общение с «аборигенами» было столь же в радость, как и для нас халявная капитанская выпивка и черный хлеб со свиным эскалопом на закусь. Я тогда этого не знал, но, видимо, начсостав судна имел и прямой материальный интерес — некоторые «колониальные» товары, вроде отрезов кримплена, упаковок дешевых гонконгских джинсов, японской аудиотехники по договорным, низким ценам, им поставляли именно «аборигены», т. е. наши люди в гарнизоне Ходейда, а там исправно проходили службу несколько наших специалистов, военных моряков, и, соответственно, пара переводчиков. Бр-р-р-р, даже врагу своему я бы не пожелал службы в таком месте. Хотя, наверное, врагу бы пожелал.
Потом была еще встреча с советским лоцманом. На берегу жаркого Красного Моря стояло несколько контейнерного вида вагончиков, весьма одиноко, и в них проживали несколько иностранных специалистов-лоцманов, в т. ч. капитан из Одессы, по-моему, имени не вспомню. Дело в том, что у йеменцев большого флота отродясь не было, а подходящие к расширенному в качестве подарка Великого Советского Народа еще при Хрущеве порту, по экономической и военной необходимости должны были подходить вполне современные корабли, и без научной лоции — никак.
На то и лоцман. Я и сейчас не очень представляю, как он, бедолага, годами жил там один в алюминиевой коробке, пусть и кондиционированной, изредка лишь встречаясь с соотечественниками, заходящими белым бортом, да под красным флагом, в богом забытый Ходейдский порт. Зато у него всегда было виски, ибо контрабанду, при всей суровости шариата, никто в Йемене не отменял. Помогал ли ему в этом сей факт, не знаю, не думаю. Спивались многие и в Ходейде, и в Сане. Травились всякой гадостью — все от одиночества и безвременья, которое очень хорошо начинаешь ощущать жаркой ночью в пустыне Тихама, или в наряде по штабу в Сане… Тоскливо все-таки быть лоцманом в Ходейдском порту.
В этой небольшой книге, охватывающей, казалось бы, всего несколько лет, — целая эпоха. В 1986 году Борис Щербаков уехал в командировку из СССР с его «модернистскими пейзажами с пустыми прилавками» — в Багдад, где шла война и куда ветры перемен из Союза почти не долетали. А в 1990-м он вернулся в другую страну, но это не помешало ему стать одним из самых успешных менеджеров России. Талант рассказчика, гражданская позиция, огромные знания и пережитый опыт делают чтение содержательным и поистине увлекательным.
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.