В "Будокане" - [7]

— Вообще-то, он довольно маленький, — возразил Джейк. — У рексов масса тела не увеличивается линейно. В детстве они растут быстро, потом держат вес около двух тонн до возраста примерно четырнадцати лет. Затем делают второй рывок и способны дорасти до шести тонн. Конечно, на новых Дереках мы сможем этот процесс немного ускорить. — Тут он взял у меня мясо и прошептал: — Следи за нейронным дисплеем. Мы напичкали Дерека имплантатами, как только он вылупился, — мы ведь собираемся работать с его мозгом в реальном времени. — Он повысил голос. — Эй! Мясной мозг! Смотри, что я тебе принес!

Мясо Дерека откровенно заинтересовало. Голова отслеживала Джейка, когда тот подходил к клетке, а желтоватые глазки перемещались с плавной настороженностью камер слежения. Изо рта потекли струйки слюны. Ручки делали слабые хватательные движения, как будто Дерек не до конца сознавал, что между ним и мясом находится клетка и немало пустого пространства.

Я увидел на нейронном дисплее розовое пятно.

— Включился режим «охотник-убийца», — пояснил Джейк, ухмыляясь. — Он сейчас как самонаводящаяся ракета. Уже ничто не помешает ему добраться до еды, кроме разве что другого рекса.

— Может, его надо почаще кормить?

— Такого понятия как сытый рекс не существует. И я его кормлю. Сам подумай, как иначе я заставлю его работать? — Он снова повысил голос. — Ты знаешь правила: здесь бесплатной еды не бывает. — Он положил мясо на пол и потянулся к предмету, которого я сперва не заметил — свисающей на проводе желтой коробочке с крупными кнопками. Джейк нажал одну из них, и над нами, гудя мотором, заскользила по рельсам балка мостового крана. Она остановилась над клеткой и начала опускать свой груз — ярко-красную электрогитару «Гибсон», привинченную задней стороной корпуса к телескопической раме. Гитара опустилась в просвет на крыше клетки (небольшой, чтобы Дерек через него не выбрался), остановилась перед ним и чуть поднялась, оказавшись на уровне его рук. Одновременно спустился и микрофон, замерев на уровне пасти Дерека.

— Ладно, приятель, ты знаешь, что надо делать.

Джейк нажал другую кнопку, и из динамиков, спрятанных где-то в ангаре, хлынули быстрые рифы тяжелого металла. Мощность звука была не стадионного уровня — это, наверное, привлекло бы слишком много внимания, — но все же достаточно громкой, чтобы дать понять, как это все будет во время настоящего шоу.

И тут Дерек начал играть. Он терзал пальцами струны, выдавая… ну, музыкой это назвать было нельзя. В основном шум. Визжащие, судорожные взрывы скрежещущего металла, не имеющие никакой гармонической связи с тем, что исходило из динамиков. Но одного я не мог отрицать — это работало. На фоне записанной музыки, светового шоу и того факта, что перед нами настоящий динозавр, играющий на электрогитаре «Гибсон», можно было смириться с кое-какими шероховатостями.

Черт, я даже не пытался это критиковать. Я был поражен, ошеломлен. Причем еще до того, как Дерек разинул пасть и начал петь. Вообще-то, его «пение» сводилось к непрерывному реву, от которого кровь стыла в жилах, — но именно таким ему и полагалось быть, и оно стало идеальным контрапунктом к гитаре. Теперь осветились другие участки его мозга, а область «охотник-убийца» стала гораздо менее яркой, чем прежде.

И еще. Сейчас, когда я заметил изменения на дисплее, в его исполнении появилось нечто большее, чем вызывающие мигрень визги гитары, прослоенные чудовищным ревом. Пусть Дерек не извлекал конкретных нот и аккордов, а вокализация не была структурной или музыкальной, но все его действия совпадали по ритму с остальной музыкой — басовыми и ударными вставками и сольными партиями второй гитары. Никакого случайного шума. Дерек подыгрывал, делал свой вклад, позволяя остальной группе делить с ним свет прожекторов.

В рок-группах мне доводилось видеть фронтменов и похуже.

— Ладно, пока хватит, — решил Джейк, выключая музыку и нажимая другую кнопку, чтобы поднять гитару и микрофон. — Будем работать, Дерек. Тебе еще пахать и пахать.

— А он хорош.

— Это надо понимать как одобрение?

— Он может играть рок. Сомнений нет.

— Он не просто играет рок, — сказал Джейк. — Он и есть рок. — Тут он повернулся и улыбнулся. — Так что, старина? Мы снова в бизнесе или как?

«Да, — подумал я. — Кажется, мы снова в бизнесе».

* * *

Я возвращаюсь в пассажирский салон «Антонова», размышляя о долгих часах дозвукового полета, которые меня ждут. Снова прохожу мимо столика Джейка, и на этот раз нечто на экране старого, потрепанного лэптопа из бывших военных моделей, все еще камуфлированного под песок пустыни, цепляет мой взгляд.

На компьютере запущена какая-то стандартная программа редактирования видео, и в одном из окон я вижу стоп-кадр сегодняшнего шоу. Под окном шкала времени и звуковая дорожка. Я щелкаю по курсору на шкале и отвожу его влево, ближе к началу, наблюдая, как Дерек в ускоренном темпе терзает струны гитары. Список «песен» от выступления к выступлению не меняется, поэтому я точно знаю, на какой минуте он начнет играть «Вымирание». Я не испытываю вины за то, что пропустил концерт — кому-то ведь нужно заниматься бухгалтерией, — но сейчас мы в воздухе, надо как-то убить время, а мне, как минимум, любопытно послушать его в спокойной обстановке. Что такого выдающегося было в сегодняшнем исполнении по сравнению с предыдущими шоу?