В боях за Молдавию. Книга 1 - [69]

Партизаны действовали смело, решительно. Мы жили единой боевой семьей. Дружба, товарищество, помощь и взаимная выручка были незыблемыми нормами нашего поведения. В моей памяти запечатлелись светлые образы товарищей по оружию, вместе с которыми не раз приходилось выполнять сложные и рискованные операции и, как говорится, смотреть смерти в лицо. Это Василий Стаценко, Георгий Руссу, Василий Горбатенко и многие другие.

В. А. Денисов, сержант запаса Героическая быль

В жизни человека случаются такие моменты, когда время как бы замедляет свой бег, и тогда даже одна-единственная минута кажется вечностью. Вот такие мучительные минуты испытал лейтенант Евгений Федорович Ярлыков, когда его самолет лишился управления.

От сильного удара Ярлыков потерял сознание. Оно вернулось к нему тогда, когда фашистские автоматчики, окружив самолет, в зловещей тишине сжимали кольцо. Стонал раненый штурман. Сопротивляться было невозможно.

Летчикам связали руки и на автомобиле отправили в Кишинев. Допрашивать их вызвался сам комендант и начальник гарнизона генерал-майор фон Девиц-Кребс. Однако к назначенному часу он не явился, и летчиков допрашивал высокий худой человек в форме майора СС. Майор был молод, носил пенсне в золотой оправе. Он спокойно выслушал все, что ему доложили конвоиры.

Затем подошел к Ярлыкову, небрежно толкнул его в плечо и, сильно коверкая русские слова, сказал:

— Ну, давай будем немного побеседовать…

Неожиданно завыла сирена воздушной тревоги. Майор велел увести пленных.

Их заперли в каменном сарае. Где-то рвались бомбы, в небе гудели самолеты, зло и растерянно отвечали им немецкие зенитки.

Наконец был дан отбой, но за летчиками никто не приходил. Темнело. Теплый воздух доносил в сарай пряные запахи весны. Накануне прошел первый, по-настоящему весенний теплый дождь. Клены распускали почки, выбросила первый лист сирень…

Еще несколько часов назад у себя на аэродроме они радовались приходу весны и, конечно, были далеки от мыслей, которые сейчас упорно лезли в голову: «Неужели это все, что было суждено сделать в жизни?», «Неужели конец?», «Ну нет, рано еще…» Ярлыков осмотрел сарай. Стены каменные, потолок добротный. Вершковые доски приколочены прочно — голыми руками не возьмешь. Сел в угол, судорожно обхватил голову: «Думай, Ярлыков, думай!» Встал, зашагал вдоль стены.

Из земли торчит обломок железного обруча. Ярлыков вынул его. Пригодится. Летчик попробовал долбить стену. Штукатурка поддавалась. К полуночи удалось вынуть первый камень. Дальше долбить стало легче.

К рассвету пролом был готов. Оказалось, что стена выходила прямо на улицу. Уличные фонари были погашены, и летчикам удалось уйти незамеченными. Когда взошло солнце, они успели добраться до леса. Шли вдоль дороги Кишинев — Оргеев. В одном месте их обстреляли. Друг Ярлыкова скоро выбился из сил. К вечеру они с трудом добрались до села Грушево. Здесь были немцы. Приземистая хатенка с двумя крошечными оконцами во двор стала их укрытием. Хозяйка — неразговорчивая, убитая горем и нуждой пожилая женщина, мужа которой немцы угнали в Германию, согласилась присмотреть за раненым.

Оставив товарища в Грушеве, Ярлыков вернулся в лес, решил пробираться к своим. Ночью два раза он слышал, как над лесом пролетали советские самолеты. «Может быть, это наша гвардейская, — думал летчик. — Где-то недалеко линия фронта. Одного дня хватило бы, чтобы дойти до своих…»

Весь следующий день Ярлыков провел в воронке от взрыва бомбы. Два сухаря, раздобытые в Грушево, были давно съедены. От голода темнело в глазах, слабели ноги.

Как только стемнело, Ярлыков снова попытался выйти к какому-нибудь жилью. Но сделать этого не удалось. В одном месте он увидел огонь костра и подошел к нему совсем близко, как вдруг услышал немецкую речь. Он отбежал назад и, сделав крюк километра в два, оказался на просеке. Дальше идти не решился. Он снова отыскал воронку, лег в нее и впервые за трое суток заснул.

Земля была сырой и холодной. Проснулся он от озноба, тело одеревенело. Едва держась на ногах, Ярлыков побрел опять к дороге, надеясь встретить крестьян. Спрятавшись в камышах, он стал следить за дорогой. Скоро из-за холма показалась подвода. На телеге сидел человек в шинели без погон. Ярлыков пристально всматривался в его лицо: «Кто он? Молдаванин, русский или немец?.. Нет, на немца вроде не похож…» И Ярлыков вышел ему навстречу. Они с минуту молча смотрели друг другу в глаза. Один с удивлением, другой с мольбой и тревогой. Наконец Ярлыков протянул руку:

— Здравствуй, товарищ!

Опять минута показалась Ярлыкову вечностью.

Наконец человек на подводе протянул руку:

— Ты пленный?

— Нет, — сказал Ярлыков, — какой же я пленный, я голодный да вот прозяб малость. Не найдется ли, браток, у тебя хлеба? Деревня далеко ли?

— Хлеба я тебе дам, и деревня тут близко, вот сразу за бугром. Но не вздумай туда показаться: немцы в каждом доме. И здесь стоять нам опасно. Приходи в лес, я тебя там подожду.

Скоро в лесу, сидя на телеге, Ярлыков ел хлеб с салом и отвечал на вопросы своего нового знакомого. Это был Иван Варфоломеевич Платонов — объездчик местного лесничества, житель села Иванча.