В бой идут 2 - [56]

. Вот, к примеру, Петух опоздал, потому что инструктировал всю свою большую семью, кому чем заниматься во время его отсутствия…

Я посмотрел на каменное лицо Митрича и осёкся.

— Ну да неважно. Факт тот, что первым двенадцати пришедшим животным Будда выдал по году, и с тех пор в восточноазиатских странах существует двенадцатилетний цикл, начинающийся обманщицей Крысой (или Мышью) и заканчивающийся ленивой Свиньей.

— Так, это понятно. — кивнул Митрич. — Дальше.

— Но если вы помните, — продолжил я. — Животными все не ограничивается. Кроме существительного, есть еще и прилагательное. Типа — «Год Огненного Тигра» или «Год Водяного дракона».

— Есть такое, да, — сурово кивнула Семеновна. — И?

— Может быть, кто-нибудь уже догадался? — робко поинтересовался я.

— Я догадалась! — сияющая Аглая подняла руку как школьница. Которой, собственно, формально вполне себе и являлась. — Стихий всего пять, да?

— Именно так! — ответно просиял я — Стихий в буддизме всего пять: Дерево, Огонь, Земля, Металл и Вода. Каждый год из двенадцати повторяется пять раз и это приводит к тому, что кроме малого двенадцатилетнего цикла, появляется еще и большой цикл, в котором сколько годов? Правильно, Патрик, двенадцать умножить на пять, то есть — шестьдесят.

Теперь следите за руками. Родился, допустим, человек, в год Огненного Петуха. Прожил двенадцать лет, наступает его год, год Петуха. Но не Огненного, а Земляного. В двадцать четыре года он встретит год Металлического Петуха, в тридцать шесть — Водяного Петуха. И так далее. И только в шестьдесят лет цикл завершится и наступит тот год, в который он родился — год Огненного Петуха. Цикл будет завершен, и человек проживет отпущенную ему жизнь.

Именно так. Буддисты верят, что человеческий век — шестьдесят лет, но далеко не каждому счастливчику раньше удавалось прожить его полностью. Зато если удавалось — он становился безмерно уважаемым человеком. Именно поэтому для какого-нибудь китайца шестьдесят лет — самый главный юбилей в жизни. Это значит, что он прожил жизнь правильно, не портил себе карму и в следующем перерождении его явно ждет что-то приятное. Как пел Владимир Семенович:

Пускай живешь ты дворником,

Родишься вновь прорабом

А после из прораба

До министра дорастешь…[108]

— Да-да-да, — закивал Митрич. — И будешь баобабом тыщу лет пока помрешь. Прикольно. То есть мы, получается, все четверо свою жизнь уже прожили? А все, что сверху шестидесяти лет, оно как считается?

— Как бонус, — пояснил я. — Как призовая игра. Живи и наслаждайся, ты уже выиграл. В общем, я хочу сказать, что шестьдесят — это главное число в буддизме.

— Ладно, — махнул рукой Митрич. — Буддизм принимается в качестве рабочей гипотезы.

— Ой, Тарасик идет! — пискнула Патрик. — Какой-то озадаченный.

Глава 11

Тарас и впрямь был озадачен, и причину своей озабоченности он поведал сразу же, оказавшись в пределах слышимости:

— Два рубля за хвост! Сто двадцать рублей!!! Это все, что я от него получил! Правда, еще репутация выросла, хорошо выросла, врать не буду. Ну и все!!! Сто двадцать рублей за весь данж!!!

— А поторговаться пробовал? — поинтересовался Петька.

— Да не то слово, — вызверился Тарас. — Я, можно сказать, наизнанку вывернулся, но он мертво стоял. Главное — сам все понимает, репутация с ним растет, но он смотрит на меня грустно, чуть не плачет, мол, «сам понимаю, что нарушаю все мыслимые правила торговли, но сделать ничего не могу». Я и так, и сяк — мертво! Я тебе, грит, сказал, что оплата похвостно, и репутация вырастет, вы согласились — значит, вас это устраивало.

— А сто двадцать рублей — это много? — вдруг поинтересовалась Семеновна.

— А кто ж его знает? — Тарас в сердцах едва не матерился. — Местных денег ни у кого еще толком нет, на аукционе пока пять жалких лотов выставлено и все пять не за деньги, а на обмен на равноценное для другого класса.

— Кстати! — вспомнил Митрич. — А что там с наградой за голову и еще луком он интересовался?

— А ничего! — махнул рукой Тарасик. — Чомпе еще с проверки не вернулся. Вот, мол, когда подтверждение вашего геройства будет, тогда и будем разговаривать.

— Кисло, — присвистнул Митрич. — То есть у старосты за данж мы, почитай, ничего и не получили. Осталось еще руководителям Турнира нам награду за первое прохождение зажать — и вообще шикарно будет.

— Сплюнь! — посоветовала Семеновна. — Вот не удивлюсь ни разу. Здесь что-то все мутят не по-детски. Ты лучше, милок, скажи — про группу, которую они в данж отправили, спрашивал?

— Спрашивал, — кивнул Тарас.

— И что?

— Да все то же — ничего не помню, ничего не видел, ничего не знаю. Как пушер в участке у бобби[109]. - сплюнул Тарас, — Он, как мне показалось, сто раз уже пожалеть успел, что нам про эту группу сболтнул.

— Плохо, блин… — погрустнел Митрич.

— Вот и я так подумал, — и Тарас неожиданно улыбнулся, второй раз на моей памяти.

— И что? — заинтересовался Митрич.

— Да так… — Тарасик разулыбался пуще прежнего. — Купил с выручки кувшин пива в лавке, тридцать две копейки стоит, похоже, мы богаты.

— И? — не утерпел Петька.

— И пошел к стражникам, которые у портала службу несут. — хмыкнул Тарас. — У портала никого не было — староста пост снял, я так понял — вскоре после объявления о нашей победе. Они его, конечно, не слышали, но по времени совпадает. Ну, я тогда с этим кувшином в казарму стражников метнулся, благо она отсюда в двух шагах. Меня там уже как старого приятеля встретили, примелькался им за сегодня.