В белые ночи - [40]

Увеличилось число обитателей камеры, и расточителям пришлось установить очередь в очереди — сегодня пытают счастья одни, завтра — другие. Иногда расточители предлагали всем обитателям камеры участвовать в их стратегии, но многие с отвращением отвергали их предложение. Даже в те немногие дни, когда наши «кормильцы» с настоящей революционной торжественностью объявляли: «Сегодня добавка!», «сытые» отдавали свою добавку голодным. Голод всегда голод, но человеческая воля может пересилить его. Интересный факт: вор никогда не становился во вторую очередь. Свои профессиональные навыки он применял лишь на воле. Этого принципа он придерживался не только в отношении мисок. Однажды один из нас заявил о пропаже какой-то вещи. Это был редкий, пожалуй, даже единственный случай в камере. Пострадавшему не пришло, разумеется, в голову жаловаться начальству: это было дело внутреннее и разобраться должна была «власть на местах». Подозрение, естественно, пало на вора, но, когда дежурные в подходящий момент (во время коллективной оправки) осмотрели личные вещи, пропажа обнаружилась не у вора, а у самого типичного интеллигента… В тюрьме нам пришлось столкнуться и с другим странным явлением. Были среди заключенных здоровые, мускулистые люди (в основном бывшие полицейские), и были хилые, слабые, худые (в основном интеллигенты). Как ни странно, здоровяки физически страдали больше слабых и чаще жаловались женщине-врачу, которая обычно отделывалась аспирином и говорила: «Здесь вам не пансион». Слабые не болели и не жаловались.

И так называемыми «телефонистами» всегда бывали здоровяки. Кто это такие? Это заключенные, которые могли часами стоять у двери и прислушиваться к каждому звуку в ожидании раздачи пищи. Время от времени они взволнованно обращались к остальным с просьбой немного успокоиться. Но чаще всего камера не удостаивала их ответом. Сцена повторялась изо дня в день и продолжалась много часов. Телефонисты не отчаивались и оставались на своем посту. «Несут!» — раздавался внезапно их крик. Но телефонная служба не всегда работала исправно — если и несли, то не всегда нам. Телефонисты приходили в смятение и отходили от двери, но после короткого перерыва возвращались и слушали, слушали… пока не приносили бак. Разумеется, мы и к ним относились с пониманием. Несчастным казалось, что, прислушиваясь к характерному постукиванию черпака о стенку бака, к шагам раздатчиков каши, они приближают долгожданный момент… Голод, голод.

Были у нас и «телеграфисты», но этих в камере любили. Они заботились о пище духовной. Благодаря им наша изоляция была пробита, хотя только в одном направлении. Они поставляли заключенным информацию о далеком большом мире.

На одной из площадей Вильнюса, на порядочном расстоянии от Лукишек, был установлен прибор, сопровождающий советскую власть во всех районах, во всех городах, во всех поселках и во всех деревнях необъятной страны: громкоговоритель. Громкоговоритель не переставал с утра до вечера (а иногда — с утра до утра) изрыгать речи, музыку, статьи, песни, новости, объявления, призывы, резолюции и директивы. Разумеется, не к «врагам народа» обращался послушный рупор партии и правительства. Обращаясь к верным гражданам, заслужившим место под солнцем, громкоговоритель заверял их, что они живут хорошо и счастливо. Но в деятельности громкоговорителя имеются внутренние противоречия, ис одним из них не смогла справиться даже советская наука с помощью НКВД. Порою ветер несет слова в нежелательном направлении — к тюремным стенам. И тогда «враги народа» слышат не только дозволенные речи, но и совершенно запретные для них вещи: новости о событиях в мире.

Наши телеграфисты зависели от милости ветра. Когда ветер дул в нашем направлении, сообщения (в обрывочном, правда, виде) попадали в информационный центр — две камеры на верхнем этаже, окна которых выходили в сторону далекой площади; если дул «плохой» ветер, не помогали никакие усилия — ни мертвая тишина в камере, ни изощренный слух. День без сведений — пустой день! Но когда сообщения поступали, они передавались по вертикали и по горизонтали, во все общие камеры: по вертикали сообщения передавались по водопроводной трубе, а по горизонтали — через стены.

Техника передачи сообщений очень проста. Одно постукивание означает точку, два следующих друг за другом постукивания — тире. Все буквы алфавита зашифрованы с помощью этих точек и тире, т. е. своеобразной азбуки Морзе. В любой тюрьме имеется такой телеграф и даже в тюрьме НКВД.

Наши отважные телеграфисты работали в условиях постоянной опасности. Правда, в момент получения или передачи сведений у двери, во избежание неожиданностей, стояли на стреме двое заключенных, но это не всегда помогало. Иногда дежурный офицер надевал резиновые тапочки, бесшумно подкрадывался к двери, быстро открывал ее и ловил телеграфиста — если не в момент передачи сообщения, то в критическом месте — у стены. Иногда сообщения начинали поступать в момент, когда в камере находился начальник тюрьмы или дежурный офицер. В такие минуты мы ничего не слышали, но «воспитатель» не был глухим. Неожиданные налеты начальства заканчивались обычно карцером.