В белые ночи - [21]

Следователь распалялся все больше и больше. Он не говорил, он произносил речь. Голос был полон веры и убежденности. Слушая его, можно было представить себе четко организованный единый орган под названием Международная буржуазия, с центральным комитетом или генеральным штабом во главе, отдающим распоряжения всевозможным местным отделениям. Одним из этих отделений является сионизм, которому штаб буржуазии приказывает: «Иди к евреям, используй их тяжелое положение, их сантименты к Палестине, веди их туда. Обмани их, убеди, что там надо и можно создать еврейское государство, и ты выполнишь возложенную на тебя миссию, ослабь врага — революцию, нанеси ей удар по плану, разработанному в штабе…»

Возведенное следователем здание поражало своей логической законченностью — если принять за верную ту отправную точку, с которой он начал класть кирпич на кирпич. Все зависит от маленькой точки, называемой исходной или точкой опоры. Древний философ сказал: «Дайте мне точку опоры, и я сдвину землю». Если примешь основное предположение следователя, сможешь (или будешь вынужден) согласиться со всем остальным; если отвергнешь его — здание, возведенное следователем, рухнет, как карточный домик, и оставит после себя груду лживых измышлений, источник которых — глупость и невежество. Имей я возможность спорить с капитаном НКВД на равных, я мог бы ему сказать, что он идет против логики, объявляя аксиомой положения, требующие доказательства. Однако в комнате дознаний и в условиях, в которых велась «беседа», я не мог сказать следователю, что его логика хромает. Но моя вера выстояла перед его верой; мои аксиомы совершенно отличались от его аксиом. В этой комнате у меня была цель, за которую стоило бороться. Когда следователь закончил свою восторженную речь, я спросил:

— Вы позволите, гражданин следователь, кое-что пояснить?

Вопрос был сформулирован неосторожно, и следователь, упоенный собственным выступлением, сердито ответил:

— Мне нечего объяснять, лучше объясните себе.

— Но позвольте мне все же кое-что добавить, — изменил я формулировку.

— Говорите, сегодня я вам позволю говорить, но прежде выслушайте, что я вам скажу по поводу тех врачей и инженеров, что отправляются обрабатывать землю в Эрец Исраэль. Вы пытались этим доказать, что сионизм не комедия, а серьезное движение. А знаете, что вы доказали? Вы доказали, что ваше движение носит реакционный характер! Что вы делаете? Вы идете вспять; вы закапываете таланты в землю. У нас все работают по специальности. В Советском Союзе врач лечит, а инженер строит. Так и должно быть. Это и есть прогресс. У нас в народе говорят: «X… не пашут». Поняли, что я имею в виду?

— Нет, не понял, — ответил я. Впервые это грубое слово я слышал не как оскорбительное ругательство, а в «народной поговорке».

— Имеется в виду соха, — поторопился пояснить следователь. — Ею пахали при царе, а теперь в Советском Союзе имеется современная техника, для которой нужны образованные люди. А вы что делаете? Берете образованных людей и предлагаете им копаться в земле! Кстати, ваш сегодняшний рассказ напоминает мне байки одного похожего на вас умника. Это член Ашомер ацаир, и на свободе он был вредителем похуже вас. Он притворялся социалистом и под этой маской прислуживал буржуазии, предавая рабочий класс. Он рассказал, что в Эрец Исраэль у вас имеются колхозы, наподобие советских. Дурень! Кому он рассказывает сказки? Взяли деньги у американских миллионеров и создали колхозы! Нет, Бегин, красноречие вам не поможет. Ваше движение является реакционным, оно направлено против Советского Союза, против революции, против прогресса.

— Гражданин следователь, — сказал я по-русски, не прибегая к помощи переводчика, — вы упомянули Еврейскую автономную область. Позвольте мне заострить внимание на этом деле, на Биробиджане, так как это очень важно для понимания моей точки зрения. Советское правительство решило выделить территорию для советских евреев. С какой целью оно это сделало? В Советском Союзе евреи пользуются всеми правами, их не преследуют, и можно утверждать, что еврейский вопрос в Советском Союзе решен. Для чего же тогда евреям отдельная территория? Советское правительство несомненно поняло, что евреи находятся в особом положении и его нельзя сравнивать с положением украинцев или белорусов. В любом месте евреи являются меньшинством, а ведь каждому народу нужна своя территория. В этом наверное причина создания Еврейской автономной области. Хотя эксперимент с Биробиджаном и не удался…

— Как вы сказали? — неожиданно перебил меня следователь. — Эксперимент с Биробиджаном не удался?

В пылу спора я допустил неосторожность, но отступать было поздно.

— На территории Биробиджана, — продолжал я, — в настоящее время, насколько мне известно из газет, проживает не более тридцати-сорока тысяч евреев, в то время как в Советском Союзе их около трех миллионов. В чем причина? По-моему, в том, что Биробиджан никогда не был еврейской территорией, никогда не был нашей родиной, а ведь у каждого народа, тем более древнего, имеется своя родина. Но для меня, гражданин следователь, важно само решение советского правительства предоставить евреям отдельную территорию. В одной из своих последних речей перед войной Зеэв Жаботинский сказал: «Евреи Европы стоят у кратера вулкана, и я готов поддержать все, что может способствовать их спасению… Я не ознакомился в достаточной степени с планом Биробиджана, но, если этот план может спасти евреев, он в моих глазах очень важен. Теперь, гражданин следователь, предположим, что революция побеждает во всем мире…