В атмосфере любви - [15]

Гвин отошла от окна и села на кровать. Встала. Снова села.

Ну хорошо, пусть он хотя бы поможет ей разобраться в том, что происходит с дедом. И потом, его надо пригласить на ужин…

Правда, на улице снег, а насчет ужина можно позвонить по телефону. Но она не может говорить по телефону о дедушке.

Встав, она подошла к шкафу и вытащила пончо.

— Что за глупости, — бормотала она, перекидывая через плечо один конец мешковатого одеяния. — Это всего лишь Алек. Если ты хочешь поговорить с ним, иди и разговаривай.

Она сняла с вешалки в углу свою любимую шляпку и водрузила на голову, прикрывая ужасную стрижку. Потом осмотрела себя в зеркало.

— Пока что ничего страшного не произошло. Был долгий период засухи, теперь собираются тучи. Но смотри, как бы не упасть лицом в лужу, — напутственно сказала она своему отражению.

Алек открыл дверь и встретился взглядом с задумчивыми карими глазами, какие могли быть у героини Диккенса. Глаза смотрели из-под бесформенной фиолетовой шляпы с неузнаваемым мятым цветком, сбившимся набок. Неяркий фонарь над крыльцом освещал снежинки, которые, как белые сверкающие мотыльки, кружились вокруг головы и плеч девушки. Ее широкий рот растянулся в осторожной улыбке, которая затмила блеск снежинок.

Держась одной рукой за ручку двери, он изобразил самую небрежную улыбку, какую мог, чувствуя, как сердце разгоняется до шестидесяти ударов в одну, ну, может быть, две секунды.

— Так вот что носят нью-йоркские актрисы в этом сезоне.

— Привет, Гвин. Почему бы тебе не войти в дом?

— Спасибо, с удовольствием.

Произнеся за него и себя этот диалог, она потопала ботинками о коврик, стряхивая снег, и проскользнула мимо него в крошечную прихожую. Два быстрых движения рук в перчатках, и облачко снега слетело с ее плеч на пол. После этого она сняла свою чудовищную шляпу и повесила на вешалку у двери.

— Я замерзла, — сказала Гвин. — Чай у тебя есть?

— Травяной или… — К удивлению Алека, у него пропал голос. Он откашлялся и начал снова: — Травяной или обычный?

— Главное, чтобы горячий.

Чувствуя легкое головокружение, он поспешно нырнул в маленькую, но хорошо оборудованную кухню, отделенную от гостиной высоким узким столом-стойкой.

— Сейчас будет готов.

Сняв с себя пончеподобное облачение, которое по виду напоминало скорее тряпичный коврик для прихожей, Гвин стряхнула с него снег и повесила на спинку стула. Затем прошла на середину комнаты. На ней был тот же самый свитер в крупную резинку, в котором она приехала, но Алек только сейчас заметил, что по размеру он скорее подошел бы баскетболисту Майклу Джордану. Во всяком случае, Гвин он доходил почти до колен.

— Я только что закончила распаковывать вещи. Должно быть, за последний час температура упала градусов на пятнадцать.

Алек поставил чашку с водой в микроволновку.

— Между этими двумя предложениями есть связь?

Она показала ему язык, затем принялась оглядывать комнату, уперев руки в бока ладонями назад и скрестив ноги, одну перед другой. Искусственная поза, как у фотомодели. Алек вдруг понял, что она «играет роль» с того самого момента, как он открыл ей дверь. Пытается что-то изобразить. Но почему?

— Да, Алек, — заметила Гвин, не глядя на него, — у тебя больше книг, чем это можно представить.

— Профессиональная вредность преподавания английской литературы, Сверчок, — сказал он, протягивая ей через стойку чашку с чаем. — Эти британцы были очень плодовиты.

Чтобы не расплескать чай, она взяла чашку обеими руками, коснувшись при этом его руки. Вскинула на него глаза — так ему показалось — и отвела их прочь. Потом взобралась на высокий табурет с противоположной стороны стола, сделала глоток чая и состроила на лице гримасу.

— Слишком крепкий?

— Что? Нет, чай замечательный. Я о преподавании. — Она покачала головой и подперла ладонью подбородок. — Должно быть, ужасно каждый день учить этих балбесов.

— «Эти балбесы» всего лишь на десять лет моложе тебя, — напомнил он. — Большинство из них как раз начинают строить планы на будущее, как ты когда-то.

Он наклонился к ней через стол, достаточно близко, чтобы почувствовать запах мороза, все еще идущий от нее, и аромат кремового мыла. От нее всегда так пахло в зимний сезон, с самого детства — он убеждался в этом каждую зиму, за исключением последних четырех лет.

Алек отпрянул, слишком быстро, и то, что он собирался сказать, утонуло в волне чувства, которое он не был готов назвать по имени. Гвин подняла на него взгляд — вопросительный взгляд, затем соскользнула с табуретки, взяла чашку и подошла к книжному шкафу. Серая кошка спрыгнула со стола и принялась тереться о ее ноги. Гвин лениво провела пальцем по корешкам книг.

— Расскажи мне про Поппи, — сказала она.

Вот оно что. Она пришла к нему, чтобы поговорить о дедушке. Алек ожидал этого и даже хотел, чтобы именно это было причиной ее визита. Тогда почему его вдруг охватило странное разочарование?

— Что именно? — спросил он.

Гвин вздохнула, подпрыгнув, села на подоконник и скрестила длинные ноги.

— Он изменился, — сказала она, болтая ногой.

— Ты заметила?

Из-за кухонной стойки Алек намеренно решил не выходить.

— Такое невозможно не заметить. — Она сделала глоток чая. — Это как день и ночь. Я пошла к нему, ожидая обычной стычки, но ничего подобного не произошло.