В ад с «Великой Германией» - [84]

Разбитые машины, несколько подбитых танков и пробитых пулями баков с горючим. В Арнсбурге нас рассортировывают по районам, доставляют еще раз горячую еду из походных кухонь. Мы получаем «проездной билет» и садимся в 18.00 на товарный поезд, идущий в Хаген. Перед Хенгстеем поезд долго стоит у моста через Рур. И мы предпочли бы, наверное, пешком добираться до дому, но поезд наконец двинулся. Рельсы были отремонтированы только временно. Кондуктор объявляет: «Конечная станция! Все выходят». Скоро мы оказываемся на площади перед вокзалом в Хагене. Кругом только одни руины! Боже мой! Как выглядит сегодня этот город! Улиц больше нет, только горы развалин, из которых все еще поднимается дурно пахнущий чад и дым. Среди рухнувших домов только узкие тропинки. Лишь немногие улицы можно узнать в центре. Перед руинами ратуши высокая куча мусора, рыночный зал выгорел, обрушился большой купол. Я обреченно расспрашиваю идущих мне навстречу прохожих: «Остались ли какие-нибудь целые дома в городе?» Мне отвечают: «Осталось, только очень мало, и все они заняты „томми“». Ну, думаю я, может быть, на мое счастье, «томми» сидят как раз в нашем доме! Я ускоряю шаги, иду по Вассерлозен-Тайль, затем по улице Пукель за притоком реки Эмс. Там встречает меня сосед. Он обрадовал меня, заявив, что с моим домом все в порядке, там еще живут немцы. Слава богу! На Хазенлауф я встречаю своего отца, затем я вижу мать! Боже мой! Какая радость! Дома я захожу в каждую комнату. Об этом можно было только мечтать! Я рассказываю о себе и повторяю все снова и снова. Наконец все проходит: и нужда, и опасности! Однако за что мы боролись? Было ли все это напрасно?

И все же мы благодарим Бога!

Дополнение

Мысли после войны

Это снова и снова воспоминания, сверлящие душу, а также мучительные вопросы, которые тревожат меня: «Почему мне повезло в этой жизни? Заслужил ли я все это? Было ли это божественное провидение? Или только счастливый случай?» Вновь и вновь я сомневаюсь, было ли это волей Бога, веру в которого я хранил во время всех ужасных событий, описанных в настоящей книге. Тех, что произошли за полных четыре года войны на Востоке, и где я оказывался на волосок от гибели при различных драматических обстоятельствах, которые угрожали мне смертью (тогда мы говорили «геройской смертью»)? Почему многие из моих молодых друзей погибли от взрывов снарядов или разорваны на куски пулями пулеметов? Почему наш фельдфебель Бобби Рейман застрелил себя, когда потерял всякую надежду на спасение? Отчего было столько раненых наших солдат во время жестоких арьергардных боев во время операции «Цитадель» (1943)? Почему Бог допустил, что мой усердный связной Гюнтер Лоренц (позднее унтер-офицер) истекал кровью в течение последних недель перед концом войны, изрешеченный осколком миномета, в котле к западу от Кенигсберга? Почему в сентябре 1942 года перед Чермассово (Ржев) моего приятеля Готтфрида Фрича смертельно ранило, когда мы в сумерках первого утра сентября шли плечом к плечу после разведки к нашим окопам? Выстрелом из танка ему разорвало бедро. Он истекал кровью у меня на руках. Почему Бог допустил, что под автобаном между Конрадсвальдом и Вангникеном от выстрела противотанковой пушки четверо моих приятелей получили смертельные ранения, а кожа головы или мозг одного из этих бедных парней залепили мне лоб так, что мой связной поверил уже в мою смерть! Я не получил никакого ранения, разве только отделался шоком. Почему я тогда смог все это пережить?

Эпизоды

К сожалению, мы, которые чувствовали себя элитой, воевали с одним из наших самых неудачных командиров роты. Он был наследником обер-лейтенанта Шмельтера, которого отозвали из-за неудачного боя. Впрочем, он был в этом совершенно не виноват. А такого, как он, у нас больше не было. Уже в Румынии наш новый командир потерял почти всех своих унтер-офицеров. Он был по профессии преподаватель и происходил откуда-то из Рурской области. «Парень опозорил всю Рурскую область!» — говорили тогда про него некоторые вояки, которых мобилизовали оттуда в армию. Но теперь расскажу о моем личном опыте общения с ним.

I. Моторизованный марш при вступлении в Румынию

Мы ехали в длинных колоннах, подразделение за подразделением, со всем имуществом, которое было нам необходимо на фронте. Русские летчики все время бомбили нас. Они прибывали эшелон за эшелоном. Колонна транспортных средств проезжала в плотной пыли непосредственно по той дороге, над которой они крутились. Как навозные мухи. По шуму их моторов я сразу же подумал: «Сейчас они будут над нами — слишком быстро летят навстречу». Мы можем уйти от них, если двинемся быстрее. Водители и делают это, сворачивают резко налево, потом направо и заезжают на пустое поле. Дорога свободна. Два самолета Ил-2 уже не стреляют своими бортовыми пушками из пулеметов. Я положил нашему водителю руку на плечо: «Вперед! Полный газ! Мы повезем это мясо на убой!» Шофер нажал на педаль акселератора, и машина (легковой пятиместный вездеход) помчалась вперед! Тут на нас закричал обер-лейтенант: «Остановитесь! Езжайте правее на пашню!» Там Ил-2 начали снова стрелять из бортового оружия, и я заметил, что они уже за 20 м от нас. Водитель медлил. «Газу, газу! — закричали мы оба. — Вперед!» — и нажимали на его плечо. Наконец он дал полный газ, и нам удалось проскочить! Наша машина не пострадала, но несколько грузовиков, которые ехали по другой стороне дороги, сгорели. Никто из нас не был даже ранен. Если бы обер-лейтенант не крикнул нам, мы были бы, возможно, уже на месте этих грузовиков. Он начал ругать водителя, а когда я стал защищать его, прикрикнул: «Нечего его прикрывать! Он не выполнил приказ!» В связи с вечерними сообщениями я хотел ему высказать свое мнение, но он был очень возбужден. После этой вспышки его возмущение утихло. Но наши взаимоотношения были омрачены.