Узы крови - [8]

Панели над креслами с треском раскрылись, выбросив кислородные маски из желтого пластика. Пилот резко направил самолет вниз, надеясь удержаться на высоте четырнадцать тысяч футов, где воздух хотя и разреженный, но дышать им можно. Салон наполнился туманом. Врываясь в прорехи, холодный воздух клубился и оседал изморозью.

– Прошу всех сохранять спокойствие, – сказала в микрофон Лорна. Плотно прижмите маску ко рту и натяните пластиковую трубку. Дышите, как обычно.

Она мужественно показывала, как следует обращаться с кислородной маской, хотя самолет терял высоту прямо-таки с устрашающей скоростью.

Никто не запаниковал. Кроме террориста.

– Что произошло? Что произошло?! – кричал он, размахивая автоматом.

– Сейчас мы рухнем, – ответил Римо, внезапно оказавшись рядом.

– Я этого не допущу, – заявил террорист. – Передайте пилоту, чтоб разбиваться не смел. Моя смерть не принесет пользы нашему делу.

– А в чем оно, собственно, заключается?

– Сербско-хорватский геноцид, – сказал перепуганный террорист.

– «За» или «против»?

– Против.

– Каким образом угон американского лайнера поможет решению европейской проблемы?

– Это лучший способ привлечь к ней внимание общественности! Средства массовой информации разнесут мое имя по всему свету, и кто-нибудь из репортеров непременно свалит на Америку всю вину за происходящее. Это новый подход.

– Есть подход и поновее, – сказал Римо и, выхватив у террориста оружие, вмиг соорудил из него что-то вроде ершистого металлического обруча, внутри которого оказались прочно заключены обе руки преступника.

– Прошу всех занять свои места! Еще немного, и мы приземлимся, – раздался спокойный голос Лорны, и стояла она в проходе так, словно самолет находился где-нибудь над международным аэропортом, а не над безлюдной пустыней.

Римо, восхищенный таким самообладанием, толкнул террориста в кресло:

– Я с тобой позже поговорю, – и сел через проход от него.

Долгое время все, как один, молчали. Земля приближалась.

Удар и бесконечно долгий скрежещущий звук – это самолет бороздил брюхом пустыню.

Затем наступила тишина.

Глава 3

Чиун, правящий Мастер Синанджу, последний прямой потомок рода, уходящего своими истоками во времена Великого Вана, первый из первых убийц Дома Синанджу, недвижно сидел на циновке. Его ореховые глаза были прикрыты.

Безмятежное лицо, на цвет и на ощупь – точь-в-точь египетский пергамент, казалось изваянным из камня.

Вот уже три часа он сидел так не шевелясь. Уже три часа думал он свои думы, читал молитвы и спрашивал совета у предков, великих Мастеров Синанджу.

Уже три часа Чиун, – и есть надежда, что потомки запомнят его под именем Великий Учитель Чиун, – томился от того, что решение ускользает от него.

Наконец тонкие пряди волос, ниспадающие ему на уши, вздрогнули. Глаза Мастера Синанджу открылись, подобно агату, освобожденному от каменной шелухи, чистые, яркие, не подвластные времени. Плавным движением он перетек в стоячее положение. Решение принято.

Он наденет кимоно не синее с вышитым на груди оранжевым тигром, а серое шелковое.

Неслышно переступая, Чиун подошел к четырнадцати лакированным дорожным сундукам, сложенным в дальнем углу гостиной. Сундуки никогда не распаковывались из-за гнетущей, зловещей, мрачной – нет, лучше сказать, гнусной, отвратительной, ненавистной! – работы, которую Мастер подрядился исполнять в этой варварской Америке. Ненавистной. Именно. Этим словом он и воспользуется. Император Смит оценит степень неудовольствия Чиуна, если Чиун употребит именно это слово. В конце концов Смит – белый, а покорейски, на языке предков Чиуна, «ненависть» и «белизна» – синонимы. Этого он, положим, Смиту не скажет. Он скажет только, что ему, Чиуну, ненавистны постоянные переезды из гостиницы в гостиницу, словно он бродяга, не имеющий места, куда преклонить голову, не имеющий дома, где можно распаковать наконец четырнадцать дорожных сундуков. Разве так подобает жить Мастеру Синанджу?

Чиун отыскал серое шелковое кимоно, и хотя в номере никого, кроме него, не было, переодеваться отправился в спальню, предварительно плотно прикрыв дверь и задернув шторы. Очень скоро при полном параде он вышел из отеля, расположенного вблизи Центрального парка.

На улице он попытался поймать такси. Первые три машины, не останавливаясь, промчались мимо.

Четвертую Чиун остановил, хладнокровно выйдя на проезжую часть прямо у нее на пути. Такси взвизгнуло тормозами и замерло, причем бампер и колени Чиуна разделяло не более миллиметра.

Водитель высунулся в окно и заорал:

– Эй, что с тобой?!

– Со мной ничего. Я один. Я хочу нанять эту повозку.

– Это такси, а не повозка, чудило, – ухмыльнулся водитель и указал на световой сигнал на крыше автомобиля. – Видишь, не горит? Значит, занят.

Чиун посмотрел на лампочку и фыркнул:

– Я заплачу больше.

– Чего!?

– Я сказал, что заплачу тебе больше, чем твой нынешний наниматель.

– Слушай, приятель, не знаю, откуда ты свалился, но так у нас в Америке не делается. Обслуживаем в порядке очереди. А теперь освободи-ка проезд.

– Понятно.

И у Чиуна как бы вдруг выпал из пальцев золотой, которым он поигрывал, обольщая таксиста. Монета закатилась под левое переднее колесо. Чиун взмахнул своим длинным ногтем, выметая оттуда золотой, такси вдруг вздрогнуло, а из проколотой шины пошел с ленивым посвистом воздух.