Узурпатор - [6]

Она подняла торквес высоко над головой, и он ослепительно заблестел в своей первозданной чистоте. Фелиция нырнула в воду, а через мгновение в небо стрелой взмыл ворон, зажав в мощных когтях золотой обруч. Мысленный голос птицы полнился торжеством и абсолютной свободой. Как часто случалось, она воззвала к своему Возлюбленному, перейдя на декламационный режим телепатической речи, и сигнал этот полетел над континентами и океанами, раскатываясь по всему миру подобно отзвукам замирающего грома:

«Куллукет!»

Высоко в сером, унылом небе над затопленным Авеном Фелиция звала его.

И дьяволы ответили ей.

Восторг Фелиции сменился ужасом. Она сжалась внутри непроницаемого ментального экрана и со скоростью снаряда понеслась к землям Испании, прикрывшись от обжигающих струй воздушного потока психогенным щитом в форме усеченного конуса. Лишь достигнув окрестностей горы Муласен, она замедлила свой безумный полет и отважилась на робкую вылазку за пределы своего кокона, чтобы посмотреть, не взяли ли след дьяволы.

Дьяволов не было. Она опять ускользнула от них.

Фелиция свернула все защитные экраны, издала хриплое, дерзкое карканье и полетела к дому, крепко сжимая в когтистых лапах свое новое сокровище.

2

В восьми тысячах километров к западу от Европы огромные тарпоны плиоценовой эпохи начали очередную весеннюю миграцию к местам нереста, расположенным вокруг островов Окала и неразгаданных Бермуд. Для Джека, старшего брата святого, пришла пора оторваться от своих изнурительных звездных поисков ради единственной утехи, которую он позволял себе – охоты на этих серебристых чудищ.

Недвижимо и безмолвно сидя в лодке среди мангровых зарослей и цветущих эпифитов эстуария Сувонны на западной оконечности острова, рыболов трансментальным зрением наблюдал за проплывающими мимо рыбами. Он намеренно ограничивал поле зрения руслом реки в пределах нескольких сот метров от своего укрытия, потому как сам устанавливал для себя правила охоты на крупных тарпонов и не хотел – по крайней мере умышленно – нарушать их.

Повинуясь видовому инстинкту, рыбы всплывали к поверхности блестящей голубоватой воды и заглатывали воздух. От их чешуй размером больше человеческой ладони, как от зеркал, отражались лучи тропического солнца. Выпяченная нижняя челюсть, блестящие черные глаза и растопыренные жабры фантастически алого цвета делали тарпонов похожими не на обычных рыб, а на каких-то водных драконов. Многие из них достигали в длину трех метров, но рыболов хорошо знал, что некоторые особи бывают еще крупнее. Попав на крючок, тарпоны люто сопротивлялись и могли до двенадцати часов кряду с маниакальным упорством бороться за жизнь.

Рыбак наблюдал, как рыбы проплывают мимо, а солнце тем временем поднималось все выше над горизонтом, и вскоре его дочерна загорелая кожа заблестела от бисеринок пота. На рыбаке были лишь рабочие брюки из хлопчатобумажной саржи, выцветшие от времени и соленой воды. Его самоомолаживающееся тело с узлами крепких мышц, как всегда, было налито силой, но по лицу, словно по карте, сложенной из костей и плоти, можно было прочесть наполненную испытаниями одиссею идеалиста-неудачника. Лишь когда мимо проплыл особенно крупный тарпон, челюсти которого покрывали рубцы, полученные в схватке, случившейся несколькими годами раньше, губы рыболова, вспомнившего об этом редкостном удовольствии, тронула кривая усмешка.

– Нет, мне нужен не ты, – сказал он громадной рыбине. – Ты уже имел возможность посидеть на крючке. Теперь мне нужен другой, крупнее тебя.

Несмотря на поглощенность наблюдением за тарпонами, рыбак тем не менее сразу почувствовал легкое как перышко прикосновение чужого взгляда – трансментального взгляда детей. Они снова подглядывали за ним, хотя всем жителям Окалы было известно, что беспокоить его во время хода рыбы категорически запрещено. Никто из мятежников старшего поколения, доживших до нынешних времен, не мог бы и помыслить о подобной наглости, слишком хорошо памятуя о силе того, кто привел их к конфронтации с галактикой. Но второе поколение, уже вступившее в начальную, самую неугомонную пору взросления, не отличалось склонностью к проявлениям почтительности. Даже его собственные дети Хаген и Клу (так ничего и не узнавшие о планах своего родителя относительно их будущего в случае успешного исхода Мятежа) считали, что ментальная мощь отца ослабла от времени и от тщетных, изнурительных попыток обнаружить среди примерно тридцати шести тысяч обследованных им плиоценовых звездных систем расы, обладающие ментальным сродством.

Лишь однажды он сбил с юнцов спесь. Случилось это прошлой осенью, когда доведенная до отчаяния Фелиция Лэндри взмолилась о помощи. Генерируемый девушкой призывный сигнал был настолько сильным, что активные операторы Окалы, даже находясь на другом краю Земли, поняли, что она пытается сотворить с Гибралтаром. А Марк, улыбнувшись своей причудливой улыбкой, сказал: «Почему бы Ангелу Бездны не поддержать свою репутацию?» И тотчас, собрав воедино и сконцентрировав психическую энергию сорока трех уцелевших участников метапсихического восстания – и присовокупив к ней еще незрелую, но уже довольно внушительную психогенную мощь их тридцати двух взрослых детей, отдал всю эту суммарную энергию в распоряжение помешанной. И котлован Средиземного моря заполнился водой.