Узревший Слово - [48]

— Неужели вам не хватает основного заработка? Врачи в больницах имеют хорошо оплачиваемую практику.

Репня хотел сказать, что холостому мужчине требуется гораздо больше денег, чем находящейся на обеспечении казны волшебнице. Но не сказал: ему показалось, что эта часть его жизни не касается никого, даже матери Ясны. Ему вдруг захотелось, чтобы зазвонил входной колокольчик, чтобы потребовалось открыть приемный люк. А потом взять в руки скальпель. Не должно здесь быть этого чаепития — в нем есть что-то неправильное, то, чего в жизни не бывает: жизнь, как бы мы ни надеялись, далека от содержания эротических юношеских снов.

Колокольчик не зазвонил. А мать Ясна продолжала свои расспросы.

— Вы ведь не женаты, насколько мне известно?

— Не женат.

Репне вдруг показалось, что это не просто праздный интерес. С какой стати вообще мать Ясна явилась сюда? Что ей от него нужно?

— В вас борются два духа, мой мальчик, дух Семаргла, с его отвращением к женщинам, и дух Перуна. Отсюда и все сложности. Мне очень жаль, что вам не удалось обуздать в себе Семаргла. Его дух при исчезнувшем Таланте — лишь генератор неизбежных бед.

— Зачем вы мне это говорите? — спросил Репня, стиснув персты. — Зачем вы явились сюда?!

Его любовь к матери Ясне стремительно улетучивалась. Он снова увидел, что перед ним сидит стареющая женщина, которой почему-то пожелалось сексуальных приключений со своим бывшим воспитанником. С одним из бывших… Неужели ей это не надоело? Ведь вся ее жизнь была сплошным сексуальным приключением. В котором ломались хрупкие жизни ее юных любовников…

Мать Ясна встала, подошла к нему, по-хозяйски погладила по голове. Репня, не удержавшись, резким движением оттолкнул ее руку.

— Ну-ну, мой мальчик… Успокойтесь. Вы слишком агрессивны в обращении с женщиной!

И тут Репня вспомнил, что, когда он лежал на теле этой старухи, у него не было ни малейшего желания бить ее. Неужели он излечился от своей болезни? Или это Ясна его излечила?.. Впрочем, ведь она же волшебница.

Он вдруг обнаружил, что впервые подумал о ней просто как об «Ясне». Без добавочного словечка «мать». Ведь матерью она ни для него, ни для любого другого из словен не являлась. И пусть секс не лишал ее, в отличие от всех прочих волшебниц, Таланта, но ведь ребенка родить она все-таки побоялась! Ему показалось, что она чего-то ждет от своего бывшего воспитанника, но чего, он не ведал, а спросить боялся.

— Значит, вы желаете знать, зачем я захотела с вами встретиться? — В голосе Ясны зазвучали резкие металлические нотки. — Все очень просто, мой мальчик, все очень просто… Вам ведь известно, какие задачи возложило на меня государство. И я должна решать эти задачи… К сожалению, в последнее время мне стали надоедать пятнадцатилетние ничего не умеющие юнцы. Вот я и решила воспользоваться помощью опытного, знающего толк в сексе мужчины. И должна сказать, вы полностью вылечили меня. Я опять чувствую в себе дух Додолы.

Репня вспыхнул. Ясна снова, как и пятнадцать лет назад, обвела его вокруг перста. Он-то подумал, что она тоже вспоминает тот памятный день, а она… Какой же он осел! Как он мог подумать, будто эта, с позволения сказать, женщина может чувствовать хоть что-то, похожее на любовь! Всю свою жизнь она ломала души неокрепших пацанов, и дальше будет заниматься тем же, покудова ее тело будет манить юнцов, не успевших еще познать женщин помоложе.

В нем с новой силой вспыхнула ненависть. Эта женщина воспользовалась им, как своего рода массажером. Сама являясь машиной по естественному отбору среди начинающих волшебников, она и его сделала машиной. И ведь решилась же, сучка, на такое! Не стала искать любовника на стороне — пришла к тому, кто уже был ею однова сокрушен.

— Я благодарна вам за помощь, мой мальчик! Вы были на высоте. А теперь мне пора.

Репня стал медленно подниматься из-за стола:

— Ну нет!.. Вы думаете, я позволю вам снова ломать жизнь мальчишек? Как бы не так! — Он загородил телом дверь.

Ясна фыркнула, неторопливо направилась к шкафу, взяла свою шляпку. Потом смерила Репню с ног до головы презрительным взглядом, подошла вплотную и прошипела:

— Чем же вы собираетесь помешать мне, вы, бесталанный щенок, годный лишь на то, чтобы резать мертвечину? Я получила от вас все, чего желала. Прочь с дороги!

Он уложил ее на пол одним ударом, и удар этот был страшен. Однако она не потеряла сознания, приподнялась на локтях, пытаясь сесть, и прохрипела:

— Щенок бесталанный…

На этот раз он ударил Ясну в челюсть ногой, вогнав все остальные слова, которыми она хотела его одарить, обратно в глотку.

Остальное проходило как бы за пределами его сознания. Он рычал, но ему казалось, что рычит совсем не он, а кто-то другой, и не здесь, а далеко-далеко. Он наносил по трепыхающемуся на полу телу удар за ударом, но ему виделось, что эти удары наносят все несостоявшиеся волшебники, и это в них во всех живет неотвязная мысль: «Убью стерву!» Как ни странно, но судорожные движения забиваемой насмерть женщины не были защитой. Она даже не пыталась прикрыть руками голову. Она лежала на спине и неотрывно смотрела на своего мучителя, даже не зажмуриваясь, когда на нее обрушивался очередной удар. Потом ее губы сделали попытку произнести какую-то фразу, и, наверное, произнесли, но избивающая ее банда так и не расслышала какую, а повторить Ясна не успела — очередной удар сотни ног пришелся стерве в висок и стал смертельным.