Узники коммунизма - [55]
— Тише! кто-то идет…
— Ну и что ж?
— А наши минусы? Влепят 35 статью…
— Лучше было бы идти на вокзал…
— Везде облава. По всему «счастливому» СССР… Облава на всех граждан.
И сразу над самой могилой:
— А ну, кто там — выходи, а то будем стрелять!
— Вылазим… Имеем документы из НКВД. Нас двое тут.
— Давай выходи!
Карманные фонарики. Овчарка. Милиция. Энкаведисты. Наганы.
— Пропали…
— Тише!
— Руки вверх!
…В подземелье НКВД, вместе с урками и бандитами, были заключены наши минусники и ждали, когда их позовут на допрос…
Последний этап
Это случилось уже в тысяча девятьсот сорок втором году. Это было в Кавказских горах под Нальчиком, где находился громаднейший концлагерь НКВД. И были в нем заключены тысячи рабочих, крестьян, интеллигенции. Они строили военную дорогу через высокие утесы и глубокие пропасти, а в руслах рек промывали золотоносный песок. Каторжный труд выматывал и изнурял голодных и деморализованных людей до последней степени… Но то были уже не люди, а живые трупы, обмотанные черными тряпками, тяжелой нуждой и безнадежностью… И вывозили их каждое утро за зону и, как какую-то падаль, сбрасывали в яму и присыпали известью… А живых, которые не успели погибнуть, палачи гнали на работу и, подталкивая прикладами и штыками, кричали на них:
— А ну, контра, давай выходи!
— Это тебе не у тещи на блинах, а на строительстве НКВД!
— Дорога и золотой песок!
— Сталинская перековка и высокие проценты выработки!
— Давай-давай!
А которых не могли уже «давать» и измученные падали на работе, тех пристреливали по дороге в лагерь или же привозили в Санчасть, откуда их на следующее утро выбрасывали в «братскую» яму…
Это была каторжная работа имени Сталина. А с запада надвигался фронт и неутешительные вести для большевиков… На плакатах и по радио, в приказах начальства и прорабов — везде только и были слышны неумолимые и жестокие требования:
— Дорога и золотой песок!
— Золотой песок и дорога!
— Давай-давай!
Для начальства НКВД — награды и ордена, а для заключенных мучеников — страдания и смерть от пули энкаведиста или же от истощения на грязных нарах в бараке.
Когда же фронт перевалил через Кубань и в горах загудела немецкая канонада, а на горизонтах Нальчика загорелись величественные и грозные пожарища, НКВД засуетилось и в спешном порядке начало расстреливать несчастных. Почти две тысячи было уничтожено в течение последнего месяца. А потом на лагерь обрушилась страшная весть, что Сталин приказал уничтожить всех заключенных, концлагерь сжечь, а энкаведистам отступать в Грузию. И сразу в лагере потухло электричество, не стало воды, перестали готовить пищу, запретили хождение по лагерю. А еще через два дня разнесся слух, что концлагерь оцеплен войсками НКВД и на следующую ночь начнется расправа. Смерть раскрыла свои крылья, повисла над лагерем и страшной тишиной стала пытать мучеников…
— Смерть!
Верующие в темных углах бараков стояли на коленях и изливали из своих измученных сердец последние молитвы.
И случилось чудо! И заговорили громы вокруг Нальчика, и вспыхнули грозными молниями над самым городом и концлагерем, и спустились из-за туч немецкие парашютисты, и принесли мученикам ответ на их молитвы… И был окружен отряд НКВД, и взяли его в плен, и освободили мучеников. А на утро следующего дня был суд над палачами.
Вывели заключенных из лагеря, выстроили их под горой, а потом выбели к ним из лесу связанных семьсот энкаведистов, поставили перед ними и переводчик скомандовал:
— Смирно!
И сразу наступила жуткая тишина… Полуденное солнце вышло из-за гор и заиграло на листьях деревьев и на черных лицах людей… Природа тоже молчала и казалось, что и она сегодня будет свидетельствовать против красных людоедов, для которых настал последний суд.
Прошли секунды, может быть, минута… Тишина стала еще более напряженной. Казалось, что вот-вот она взорвется страшным громом и сметет с лица земли все человеческие злодеяния, все невыплаканные муки и скорби людей… Но подошел немецкий танк и из него вышел полковник. Он подошел вплотную к заключенными громко спросил:
— Вы знаете этих людей?
— Знаем! — выкрикнула человеческая масса.
— Это ваши палачи?
— На-а-а-а-а-ши-и-и-и! — еще громче и отчаяннее крикнули мученики и сразу же затихли.
— Переводчик, скажите несчастным, чтобы они — несколько человек вышли вперед и от имени всех вынесли свой приговор.
Вышел старенький священник, перекрестился на небо, набожно и приветливо взглянул на полковника, потом на своих вчерашних палачей, затем поднял кверху свои худые, словно две тонкие палки, руки и последним голосом выкрикнул заключенным:
— Христос Воскресе!
— Христос Воскресе!
— Христос Воскресе!
Последний выкрик зацепился за рыдания и оборвался в горле старика.
Он побледнел, зашатался и упал на землю…
То не море стонало и билось о каменные утесы берега… То не буря ревела в ущельях и пропастях Кавказских гор… То тысячи мучеников ответили своему соузнику-брату:
— Воистину Воскресе!
— Воистину Воскресе!
— Воистину Воскресе!
— Вас ист дас?
— Это их пасхальное приветствие!..
Кто-то громко рыдал и проклинал палачей… Другие счастливо всхлипывали и в радости обнимались друг с другом… Казалось, что море ревело, стонало и билось в сердцах освобожденных узников…
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.