Узник зеркала - [3]

— Не боишься звать меня в свой дом? — с издёвкой спросила она.

— А чего мне бояться?

— Ты чокнутый. Я ведь цыганка. — Девчонка вскинула руку и тихонько звякнула браслетами.

— Вижу, что не баронесса, — фыркнул Глеб. Его насмешка задела её за живое. Если он круглый год носит башмаки, это ещё не причина, чтобы задирать нос. Она гордо вскинула голову и с достоинством произнесла:

— Чтоб ты знал: мой отец — цыганский барон.

— Очень приятно. Обознался, ваша светлость, — шутливо поклонился Глеб.

Это было последней каплей. Девчонка в ярости сжала кулаки и тряхнула спутанной гривой так, что все мониста и браслеты жалобно тренькнули.

— Не веришь, что я дочь цыганского барона?! Землю поцелую! — вскинулась она.

— Отчего ты такая обидчивая? Что ни скажи — сразу злишься.

В мальчишке не было враждебности, и его открытость обезоружила девчушку.

— Вовсе я не злюсь. Зачем не веришь, когда правду говорю? — насупившись, буркнула она.

На вид Глеб и цыганка были ровесниками, хотя мальчик понимал, что он намного старше. Несмотря на пёстрый ворох юбок и оборок, девчушка казалась худенькой и тщедушной, как дети, которые не едят вдосталь. Глеб вспомнил, как она затравленно прижималась к ограде, когда её окружили трое мальчишек, и вдруг понял, что она вовсе не злюка и не забияка. Просто её часто обижают, и ей приходится защищаться самой. Вряд ли кому-нибудь есть до неё дело, иначе она не ходила бы чумазая и босоногая, ведь земля осенью уже далеко не тёплая. Ему захотелось сделать для неё хоть что-нибудь хорошее.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Марика. А что? — Она с вызовом вскинула глазищи, не зная, какого подвоха ожидать.

— Послушай, честное слово, я не сделаю тебе ничего дурного. Если не хочешь идти со мной, то неподалёку есть фонтан. Можешь там умыться, а я принесу мазь и чего-нибудь поесть.

Марика с недоверием смотрела на мальчугана. Он не цыган, а значит недруг. Почему тогда вступился за неё и не выдал тем двуногим ослам? Почему не брезговал позвать её в свой дом, хотя сразу видно, что сам не из бедных. Конечно, одет не так нарядно, как купеческие сынки, что щеголяют в пёстрых шёлковых жилетках, в фуражках с околышком и сапожках со скрипом. Но она вынуждена была признать, что он в сто раз красивее всех остальных мальчишек.

— Зачем я должна верить твоему слову? — спросила она.

— А почему бы и нет?

После некоторого раздумья Марика кивнула. Когда Глеб вернулся, девчонки уже не было. Впрочем, этого следовало ожидать. И все же он огорчился. Дикарка была не похожа ни на кого из ребят, с кем Глебу доводилось общаться, но ему казалось, что она смогла бы понять его лучше, чем дети знати. Им обоим в жизни не слишком повезло. Конечно, на первый взгляд, у него было всё, о чём только можно мечтать, но что значат почести и богатства по сравнению с тем, что он обречён навсегда остаться недоростком.

Глеб сел на парапет фонтана и, положив рядом с собой ненужный теперь свёрток с едой, рассеянно опустил ладонь в по-осеннему тёмную воду, глядя, как пузырьки воздуха обрисовывают серебристым контуром его руку.

— Эй, ты, эй! — вдруг услышал он приглушённый оклик.

Кусты раздвинулись, и в них появилась Марика.

— А я думал, что ты ушла, — обрадовался Глеб. Когда она увидела его неподдельную радость, уголки её губ дрогнули и робко приподнялись, готовые вот-вот снова опуститься в настороженной хмурой гримаске. Глеб улыбнулся, и лицо маленькой цыганки медленно, как распускается цветок, тоже расцвело широкой улыбкой. Они стояли и смеялись безо всякой причины, просто потому, что они были детьми, потому, что иногда хочется забыть о невзгодах, и ещё потому, что они встретились: босоногая оборвашка — дочь цыганского барона, и всеми обожаемый принц, которому не суждено вырасти.

— Твоё имя как? — спросила девчонка.

— Глеб.

— Глеб. — Она медленно, точно пробуя на вкус, повторила его имя. — Хорошее имя, доброе, будто хлеб.

— Ой, я ведь принёс тебе поесть, — спохватился мальчик. — Только сначала надо смазать царапину. Пойди умойся.

Он достал из свёртка баночку с мазью, что тайком позаимствовал у лекаря. Марика недоумённо уставилась на мальчишку.

— Ты ослеп? Я уже умылась.

Она продемонстрировала грязные потёки на щеках. Глеб молча покачал головой и подвёл её к фонтану.

— Мойся как следует. Баронессе не пристало ходить чумазой. И ещё я принёс тебе вот это. — Он протянул ей костяной гребень с тонким золотым орнаментом на ручке.

— Это мне?!

Вещь была недешёвой. Что, если его мать хватится гребня? Девочка помотала головой, отстраняя подарок.

— Отнеси его своей матери, а то скажут, что я украла. Они всегда так говорят. Дочь цыганского барона никогда не станет воровкой;— Она возмущённо топнула босой ногой, словно ставя точку под своим утверждением.

— Не бойся, никто не обвинит тебя. Это мой гребень, так что никто не заметит, что он исчез.

Секунду поколебавшись, девчонка выхватила гребень у мальчика из рук и, поцеловав, прижала к груди, точно кто-то собирался отнять её первый в жизни подарок.

Глеб стоял против солнца. Его пушистые волосы, как нимб, золотым ореолом сияли вокруг головы. На мгновение Марике показалось, что он не мальчишка, а ангел, сошедший на землю. И он такой же добрый. Он подарил ей гребень.