Узница. 11 лет в холодном аду - [69]

И тем не менее все же когда-нибудь обнаруживалось, что это неправда, что они соврали нам.

Некоторые чувствовали себя совершений ни в чем не виноватыми:

— А причем тут мы? Мы же только хотели сделать девочке лучше.

Или:

— Я не принуждал родителей, они сами прислали ко мне своего ребенка, — сказал нам один учитель, когда мы появились перед его дверью.

Отговорок существовало много, столько же, сколько и помещиков.

Другие просто не открывали нам двери, пытались запугать или даже угрожали. Одна маликни, когда мы целой делегацией заявились к ней в дом, из окна вылила на наши головы содержимое своего ночного горшка. За это время люди уже стали доходить до того, что начали подделывать документы, чтобы по документам сделать девочек старше и скрыть, что они являются служанками- камалари.

Другая проблема состоит в том, что не обо всех камалари мы знаем, где они находятся. Иногда мы просто узнаем, что какая-то семья отослала свою дочку куда-то работать камалари, но мы не знаем куда. Тогда мы пытаемся взывать к совести ее родителей. Мы рассказываем им о возможностях, которые будут у них, если они вернут свою дочь назад. Благотворительные организации, например, выдают людям в деревне поросенка или козленка, если они дадут подписку, что не будут продавать свою дочку и отправят ее в школу. Если родители вырастят этого поросенка или козленка, а позже продадут, они заработают ровно столько же денег, сколько получат за свою дочку за целый год. А если у этих домашних животных будет потомство, то могут заработать даже больше, чем было, когда они продали свою дочку помещику — лендлорду или торговцу.

Недавно я в первый раз получила просьбу о помощи от одной девочки прямо на мобильный телефон. Ганга была на другом конце провода. Я не имею понятия, откуда она узнала мой номер телефона. Наверное, ей дала его какая- то другая девочка.

— Пожалуйста, спасите меня! — призывал отчаянный голосок на другом конце линии. — Меня удерживают в Гхорахи как камалари. Лендлорд и его жена плохо обращаются со мной. Они часто бьют меня. У меня везде синяки. Я уже пыталась убежать. Но они снова нашли меня и три дня ничего не давали есть. Прошу вас, помогите мне!

Конечно, мы сразу же поставили в известность сотрудников социальной службы, которые в данном случае даже подключили полицию. В тот же день мы поехали в Гхорахи, но не нашли дом, где работала Ганга. Люди спрятали ее от нас. Мы прочесали весь квартал, стучали в каждую дверь. До тех пор пока одна пожилая женщина не подсказала нам, где ее искать.

В конце концов мы нашли Гангу в каком-то сарае. Она была в жалком состоянии. Худая и совершенно запуганная. Когда люди, которые довели Гангу до такого состояния, увидели полицию, они, к счастью, не стали оказывать сопротивления. Сотрудники социальной службы забрали Гангу с собой и доставили в родную семью. Это была очень трогательная встреча со слезами, рассказали они мне. Сегодня Ганга ходит в школу. Но о том времени, когда работала камалари, она до сегодняшнего дня не любит рассказывать.

Один-единственный раз мы прибыли слишком поздно. Девушку нашли повесившейся. Семья ленлорда обвинила ее в том, что она их обокрала. Однако этот случай никто никогда по-настоящему не расследовал. Многое указывало на то, что это было не самоубийство. Однако тело девочки было сожжено еще до того, как было начато расследование. Это был настоящий шок для нас всех. Мы знали о ней, но еще не успели побывать у этого помещика. И поэтому я до сегодняшнего дня упрекаю себя. Если бы мы сразу отреагировали, она, может быть, осталась бы в живых.

Я была единственной, кому после ее смерти было разрешено войти в дом, и я вынуждена была это сделать. Моя задача, как президента «Форума», состояла в том, чтобы показать помещикам, что мы рассматриваем обстоятельства смерти этой девочки как очень сомнительные.

Наверное, с тех пор я стала еще более заангажированной. Я просто не хочу, чтобы мы еще раз опоздали. Так что в другом случае нам пришлось проявить особую настойчивость. Но я не хотела сдаваться. Мы многократно приходили к дому целой делегацией и целыми часами вели дискуссию с семьей лендлорда. Однако они продолжали настаивать на том, что они эту девочку удочерили. Хотя документы на удочерение они нам не показали ни во второй и ни в третий наш визит.

Они настолько запугали бедную девочку, что она соврала:

— Да, они меня удочерили, я теперь их дочь. Я хочу остаться здесь. И они меня отправят в школу.

Так продолжалось несколько недель.

Однако в конце концов мы нашли настоящих родителей девочки. Они сознались, что отдали свою дочь три года назад в чужую семью как камалари. Когда мы спросили, удочерила ли ее та семья, мать стала плакать.

— Нет, я ни за что не оставила бы свою дочь в этой семье навсегда. Она все же моя родная дочь, моя плоть и кровь!

И тем не менее нам пришлось приехать в сопровождении полиции, чтобы освободить девочку.

Пусть это покажется жестоким, но даже если девочки действительно хотят остаться в семье, которая их эксплуатирует — потому что она уже там долго живет, потому что у нее больше никого нет, потому что она уже просто по-другому не может, — мы ее там не оставляем. Иначе система камалари никогда не будет сломана. Людям должно быть понятно, что заставлять работать на себя чужих детей противозаконно и исключений из этого быть не может. Даже в том случае, если с девочками там обращаются хорошо и они могут ходить в школу, что, однако бывает в крайне редких случаях.