Узлы ветров - [53]

И он с досадой воскликнул:

— Кто же мог вынесть из спальни мое ложе? Даже самый сильнейший не в силах был бы этого сделать, даже если бы сдвинуть его рычагом он пытался. Я сам свое ложе сделал, и в устройстве его есть тайна, известная мне одному. Во дворе когда-то росла большая олива, ее ствол был толщиной в колонну; я возвел вокруг нее высокие стены из широких тесаных камней, вывел свод, сделал дощатые двери, а затем подрубил ее ствол топором, и на низком обрубке его, по шнуру его обтесав у корня, поставил я ложе; я украсил его золотом, серебром и слоновою костью; раму ложа я стянул ремнями из кожи воловьей и обшил ее красной тканью. Сохранилось ли ложе мое, я не знаю, но если сняли его, то, должно быть, спилили оливу под самый корень.

Задрожали колени и сердце у Пенелопы, когда она услыхала эти слова и узнала, наконец, Одиссея.

Заплакав навзрыд, она бросилась обнимать мужа и, нежно целуя его милую голову, она говорила:

— Не сердись на меня, Одиссей, ты самый разумный и добрый между людьми. Не гневайся на меня, не делай упреков, что я не сразу к тебе приласкалась. Одиссей, мое сердце боялось, чтоб не обманул меня кто-нибудь словом коварным. А теперь, когда ты так подробно рассказал нашу тайну, описал все приметы, известные только нам, ты меня убедил, Одиссей.

Плача, обнял он свою верную разумную Пенелопу, и она прижалась к нему с радостным чувством, с каким утомленный пловец, спасшийся в бурю на обломках корабля из мутно-соленых волн, наконец, выходит на берег и, прижимаясь, целует милую твердую землю. Так радовалась она, любуясь возвращенным ей Одиссеем, и не могла оторвать рук от его шеи.

Их могла бы застать в слезах, в глубоком волнении утренняя заря, если бы Афина-Паллада не удержала ночь на небе и не запретила румяной Эос гнать из реки-Океана легконогих коней.

Уже наступила глубокая полночь, и давно легла отдыхать няня, давно уже в доме утихли пляски и песни, и все Легли спать, но долго еще слушала Пенелопа с затаенным волнением чудесный рассказ Одиссея о скитаниях его; она не могла уснуть, нежно руками обняв мужа, слушала повесть его о далеких киконах, о том, как прибыл он к людям, питавшимся лотосом, как попал в пещеру к одноглазому циклопу, как он гостил у Эола, как корабль его принесло бурей к берегу лест-ригонов. Она слушала его рассказ о волшебнице Цирцее; как он спускался в темную область Аида и что он там видел, как слышал он голоса сладкозвучных сирен, плывя по лазурному морю; как пришлось ему плыть между ужасной Харибдой и Скиллой; как был разбит корабль его бурей, как попал он на остров к нимфе Калипсо, сулившей ему вечную юность, если он останется жить у нее, и как он спасся оттуда на чужом корабле и привез с собой много чудесных подарков. Потом он слушал рассказ Пенелопы о том, как жила она в доме одна, его дожидаясь, об испытанных ею обидах, тревогах и горе, и о том, как долго, тоскуя, ждала она милого мужа.

Наступила поздняя ночь, и сказал, наконец, Одиссей:

— Знай, что это еще не конец испытаниям нашим, Много еще предстоит впереди мне трудов и немало тяжелых подвигов должен я совершить. Но время давно нам спать наступило.

Пенелопа стала просить Одиссея, чтобы он рассказал ей о предстоящих бедах.

— Если хочешь, я расскажу, но не радостно будет то, что ты услышишь. Знай, что сказал мне в подземном царстве прорицатель Тирезий: «Покинув свой дом и взяв корабельные весла, Одиссей, ты отправишься странствовать снова; ты посетишь чужие моря и земли и будешь в пути до тех пор, пока не увидишь людей, не знающих моря, не солящих своей пищи, не видавших ни разу кораблей быстроходных, ни весел, что двигают их по морям, как могучие крылья. Когда ты встретишь в пути человека, который спросит тебя: «Что за лопату несешь на плече, чужеземец?», ты водрузи весло в землю, и только тогда ты окончишь свое долгое странствие! Принеси в жертву Посейдону быка, барана и дикого вепря и домой возвращайся. Смерть не застигнет тебя на море туманном, будешь ты жить до старости светлой, любимый народом, и счастьем богатый». Вот что предсказал мне старец Тирезий.

Наконец явился к ним сладостный сон, и Одиссей с Пенелопой уснули.

Одиссей у Лаэрта

Когда вышла на небо из мрака румяная Эос и озарила светом людей, проснулся Одиссей и, поднявшись с мягкого ложа, сказал Пенелопе:

— Ты наблюдай за хозяйством в доме, а я попытаюсь вернуть то, что было разграблено наглыми женихами; часть я завоюю, а другую ахеяне отдадут мне добровольно. Но надо мне, прежде всего, наш сад посетить и побывать на поле, я хочу увидеть отца, сокрушенного горем. А ты, Пенелопа, будь настороже, утром разнесется по городу весть о гибели всех женихов; уйди наверх с рабынями вместе, никому не являйся, ни с кем не веди разговор и вели запереть двери дома.

Он вооружился, разбудил Телемаха, Филотия и Эвмия и велел им взять с собою оружие. Вышли они из ворот, Одиссей шел впереди; было раннее утро, и они, укрытые мглой, которой их окутала Афина, направились по улицам города в поле.

Они вскоре дошли до широкого поля, которое обрабатывал старый Лаэрт, отец Одиссея. Там был и плодовый сад, и дом небольшой, окруженный широким навесом; днем работали вместе с Лаэртом рабы, в доме том они обедали и отдыхали; находилась в доме еще старуха-рабыня, помогавшая Лаэрту в хозяйстве.