Узкий коридор - [39]

Если же вы захотите отдать своего ребенка в очень престижную школу, например в школу при Китайском народном университете в Пекине, то взятка может достигать 130 000 долларов. Учителя также ожидают от родителей подарков – много подарков. Китайские средства массовой информации сообщают о том, что многим учителям в наше время дарят дизайнерские часы, дорогие сорта чая, подарочные карты и даже туристические путевки. Другие, более практичные учителя предпочитают кредитные карты, привязанные к банковскому счету, который постоянно пополняется родителями. В интервью газете The New York Times одна бизнесвумен из Пекина объясняет:

Если вы поскупитесь на хороший подарок, а другие родители окажутся более щедрыми, то, скорее всего, учителя будут уделять вашему ребенку меньше внимания.

Как же общественные служащие могут быть настолько корыстными? Разве Китай не родина первой в мире меритократической бюрократии? И да и нет. Как мы увидим в главе 7, Китай имеет долгую и сложную историю эффективной бюрократической системы, но также и в равной степени долгую историю всепроникающей коррупции, при которой должности достаются не самым достойным, а тем, у кого есть политические связи или кто больше заплатит.

Эта история продолжается и в настоящее время. Опрос, проведенный в 2015 году среди 3671 функционера Коммунистической партии, показал, что две трети из них считают наиболее важным критерием при получении государственной должности «политическую лояльность», а не личные достоинства или заслуги. Окружив себя «верными людьми», можно смело унижать бизнесменов и граждан. Послушного подчиненного можно получить и в результате продажи должностей. Политолог Миньсинь Пэй проанализировал 50 судебных процессов по делам о коррупции в среде партийных функционеров, проведенных в 2001–2013 годах. В среднем каждый из обвиняемых продал за деньги 41 должность. На нижнем уровне находились уездные руководители, такие как Чжан Гуйи и Сюй Шэсинь из уезда Уху провинции Аньхой. Чжан продал 11 должностей по средней цене в 12 000 юаней (сегодня примерно 1700 долларов) каждая. Сюй продал 58 должностей по средней цене в 2000 долларов. Но на более высоком уровне, например в префектурах, должности стоили гораздо больше, и некоторые чиновники получали за каждую более 60 000 долларов. В выборке Пэй средний коррумпированный чиновник заработал примерно 170 000 долларов на продаже должностей.

Но люди вроде Чжана и Сюя – лишь мелкая рыбешка. Когда в 2011 году был арестован министр железных дорог Лю Чжицзюнь, в обвинении фигурировали 350 записанных на его имя квартир и более 100 миллионов долларов наличными. Во многом такой размах объясняется тем, что система высокоскоростных поездов Китая предоставила беспрецедентную возможность для коррупции. Но такие возможности предоставляют и другие сферы растущей китайской экономики. В 2012 году 160 из 1000 богатейших человек Китая были участниками съезда Коммунистической партии. Их общее состояние оценивалось в 221 миллиард долларов, что в двадцать раз больше общего состояния 660 высших государственных служащих во всех трех ветвях власти США – страны, среднедушевой доход в которой в семь раз превышает показатель Китая. И все это не так уж удивительно. Контроль над коррупцией, будь то в государственном аппарате или в системе образования, требует сотрудничества со стороны общества. Государству необходимо доверять людям, которые могут рассказать ему правду, а людям необходимо доверять государственным институтам до такой степени, чтобы рисковать, делясь с государством информацией. Но этого не происходит под суровым взглядом Деспотического Левиафана.

Можно подумать, что проблема в данном случае – это в основном проблема коррупции. Может быть, в Китае просто терпимо относятся к коррупции, несмотря на высокую дееспособность государства? Но такому выводу противоречит не только тот факт, что китайское государство постоянно ведет упорную (и лишь отчасти успешную) борьбу с коррупцией, но и то, что, помимо искоренения коррупции, китайскому Левиафану нелегко даются и другие государственные функции. Говоря о Ливане, мы уже упоминали о том, что, по всей видимости, одна из главных целей уважающего себя государства – сделать общество «читаемым». Это же верно в отношении читаемости экономики. И в самом деле, принимая во внимание тот факт, что комммунистическая партия использует экономический рост как главный аргумент в пользу собственного доминирующего положения, было бы вполне логично сделать вывод о том, что оценки и анализ экономической активности должны быть в числе основных приоритетов партии. Но читаемость, как и контроль над коррупцией, требует сотрудничества со стороны общества. А когда последнее воздерживается от такого сотрудничества, возникают проблемы; не захочет ли бизнес искать убежище в неформальном, незарегистрированном секторе? Не станут ли граждане скрывать информацию о себе от государства, которому они не доверяют? Не станут ли чиновники манипулировать данными, чтобы выслужиться? Ответ на все эти три вопроса – да, особенно в Китае. Вот почему никто в Китае не верит в национальную статистику доходов, и даже бывший премьер Ли Кэцян в 2007 году описывал показатели ВВП страны как «искусственные и ненадежные». Ли предлагал игнорировать официальную статистику и ориентироваться на потребление электроэнергии, объем грузоперевозок и банковского кредитования как на более надежные показатели состояния экономики. Вот что нужно знать о способности китайского государства «прочитать» собственную экономику.