Узкие врата - [54]

Мы можем предположить, что Папа имеет в виду в скором времени учреждение новой инстанции с перенесением на нее многих Синоидальных полномочий и…»

— Стоп! Вот оно, — Фил энергично хлопнул по желтоватому листу ладонью. — Видал?

— Что? — Алан снова хлопнул глазами, отрываясь от чтения.

— Как — что? Вот оно, первое заявление инквизиции. Треклятой инквизиции, которую дорогой Папа Пьетро, оказывается, замыслил еще в бытность кардиналом…

— А-а.

Фил возвел глаза к небесам, но высказывать свое мнение об интеллекте товарища не стал. Чего уж там, не всем же умными быть.

«10 октября Святой Отец встречается с Генеральным Секретарем ООН, менхерром Отоном фан Зульцбах. Менхерр Отон со всей ответственностью заявил, что поддержка Организации Объединенных Наций гарантирована папскому престолу и его новой политике. „Мы надеемся, что авторитет Церкви будет направлять нашу работу по защите прав человека и охране миропорядка во всем мире,“ заявил глава ООН. „Кто, как не глава христианского мира, может обладать правом суждения, служить своеобразным индикатором нравственности? Мы надеемся, что сращение целей и совместная работа двух всемирных организаций приведут к созданию и упрочению истинно эклесиоцентрического правового государства, экумены под эгидой единого демократичного правления.“»

— Как они отлично спелись! Понятно, почему при инквизиционном «домусе» околачиваются полицаи с ООНовскими нашивками! Ладно, хватит этой газетки. И так все понятно. Теперь попробуй найти его речь при этой, как ее… Интронизации, и на сегодня с Папой Петером мы покончим. Нам бы про Ксаверия еще почитать. Надо понять, почему он там не задержался. Все больше убеждаюсь, что именно он-то нам и нужен…

На следующий день после вступления на папский престол, 21 сентября 134 года, в 9 часов утра Святой Отец Петр II принимал в зале консистории коллегию кардиналов. Помимо электоров, там присутствовали еще и пятнадцать высокопреосвященств, которым было уже за восемьдесят и потому они не принимали участия в ходе конклава.

Папа в своей речи подчеркнул широту стремлений церкви, вызвал в коллегии бурный восторг своей концепцией эклесиоцентрического мира, единой христианской державы, центром которой является Святой Престол. «И не будет ни еллина, ни иудея», — гремел, записываясь на сотни пленок, выходящий в прямой эфир голос — молодой голос, звучный, очень красивый, в самом деле заставляющий себя слушать… А потом Папа заговорил о радикальных мерах, о тех шагах, которые он предпринимает уже сейчас, сразу после избрания, чтобы расчистить пространство для новой державы, духовной столицей которой будет Рим — родина всех верующих, всех христиан…

— А почему не Святая Земля, не Иерусалим? — наивно удивился Алан, отрываясь от чтения. — Вот на средневековых картах знаешь как рисовали? Мир в виде такого трилистника, а в середине — Святой Город, сердце мира…

Фил только отмахнулся. Ручка летала по бумаге — кое-что он выписывал для себя в тетрадку, чтобы дома еще над этим подумать.

— Ага, вот и радикальные меры. «Всякая реформа должна начинаться изнутри, глубоко затрагивая сознание; ergo, всякая реформа идеологична…» Смотри, со своей единой христианской державой он тут напрямую заявляет церковный террор, а они молчат и слушают, как детки в классе, и хоть бы что! Ненавижу я все-таки церковь, — Фил взъерошил грязноватые, топорщившиеся черные волосы — никак не мог привыкнуть к новой длине.

— Церковь-то при чем? — робко вступился Алан. — Она же это… ну, не людская. Это какая-то штука, без которой ни один рыцарь не мог… И священники есть хорошие, вот у нас около дома, в святой Евгении, есть такой отец Бенедикт, так мне он даже очень нравится… Старенький такой, никого никогда не выгоняет из церкви, даже если почти ночью придешь или грязный весь, как чума…

— Итак, радикальные меры…

Как Фил и предполагал, одной из радикальных мер было создание новой инстанции, принимающей на себя часть функций синода. А заодно и получившей еще некоторые права и обязанности, связанные с наблюдением за идеологическим настроем населения. По просьбе ООН, в связи с увеличением в околоцерковных кругах числа неформальных религиозных группировок с террористическими наклонностями («Сектантов ловят, короче. А так как сами — люди светские и, стало быть, некомпетентные, вот монахов на помощь и зовут… Как все удобненько, а?») папским указом от 15 октября инквизиционные функции — канонический суд — передавались ордену святого Эмерика, благо семь веков назад этот орден таковыми функциями уже обладал. Члены ордена, помимо непосредственного монастырского начальства, подчинялись лично Папскому престолу, находились вне епископальной власти городов, своего рода «государство в государстве» (Во, видал? Какой уж тут Примас…) и предназначались в помощь ООНовским борцам с сектантами, а на самом деле — их возглавляли. Но это все было позже. А на том самом заседании в Зале Консистории неожиданно сорвался кардинал-электор Ксаверий, республиканец, несостоявшийся Папа.

Сорвался он, когда речь зашла о духовном воспитании молодежи, призванной стать основой того самого вожделенного христианского государства. О том, что слишком много псевдодуховной литературы разлагающе действует на умы и компроментирует церковь и Курию в глазах мирян, а потому каждый, претендующий на звание пастыря, должен заботиться о корме для своей паствы — как физическом, так и духовном. А именно — при всеобщей кардинальской поддержке был оглашен первоначальный (еще подлежащий корректировке) список книг, назначенных (и здесь не без миротвроцев) к «изъятию из обращения». Основание — статья такая-то из Декларации Прав Человека: личные чувства верующих любой из мировых религий запрещается оскорблять. А если какое-то псевдодуховное произведение переходит границы дозволенного, за это отвечают по закону, как за оскорбление в печати. Вот тут Ксаверий и взорвался. Почему-то именно книжек не перенес.