Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов - [2]

— Что это? — спросил я его. — Отчего такая пустота, куда все подевались?

Официант сделал каменное лицо, пожал плечами и ответил:

— Не могу знать-с.

— А что сегодня на ужин? — спросил я.

Официант замялся, потом нагнулся поближе к моему уху и прошептал:

— Ничего-с.

— Как это ничего? — удивился я.

— Шеф-повар в полиции объяснение дает после вчерашнего, — тихо пояснил официант. — Кухня опечатана господами сыщиками.

— Но, может, хоть холодные закуски есть? — спросил я.

— Как же-с, имеются, — ответил официант. — Холодный ветчины с хреном могу подать, рыбки красной, белужки, селедочки с картошкой, сегодня все просто, без изысков.

— А что же вчера такого случилось? — спросил я. — Разве посетитель ваш умер не своей смертью?

— Не могу знать-с, — ответил официант. — Следствие ведется. Повара вот забрали. А повар-то — Михаил Иванович! Тестовский!

— Из ресторана Тестова?

— Он-с.

— Ну что же, — задумчиво сказал я, — неси хоть и ветчину. Да хрена побольше. Да грибков каких-нибудь принеси, да икорки, если осталось. И водочки рюмку не забудь.

— Сей момент! — ответил официант и исчез.

Через пять минут передо мной на белоснежной скатерти появился хрустальный графинчик водки и большая тарелка с нежно-розовой ветчиной. Крупнозернистую икру подали в креманке, на толченом льду с завитками масла. Грибы же — по раздельности, там были и превосходной засолки белые, специально привезенные из-под Омска, и грузди — черные и белые, хрусткие, как тонкие льдинки.

Я ел и поглядывал на ту пару, что тихо шушукалась на диване в углу. Один был — эконом клуба Веретенников, преемник недавно почившего Николая Агафоныча. А второго заслоняли широкие листья пальмы в кадке на полу. Он сидел полубоком, и я видел только черное плечо, затылок с лысиной, окруженной седыми, хорошо подстриженными волосами, и кусок седой же бороды. Наконец Веретенников встал и протянул руку для прощания. Встал и его визави, наконец повернувшись ко мне в фас. Так вот это кто! Иван Яковлевич Тестов — собственной персоной! А разговор наверняка шел о вчерашних событиях.

Веретенников попрощался с Тестовым и пошел на кухню, а знаменитый ресторатор направился к двери столовой, вероятно, на выход. Но я бросил недоеденный окорок, вскочил, с шумом отодвигая стул, и перехватил Тестова у самых дверей:

— Иван Яковлевич! Погодите!

Тестов остановился и бросил в мою сторону хмурый взгляд. Вспомнит или нет? — подумал я. Но, вероятно, он вспомнил, потому что брови его вернулись в обычное положение и в мою сторону был сделан короткий кивок.

— Господин Гиляровский? — спросил Тестов, когда я подошел. — Если не ошибаюсь, Владимир?..

— Алексеевич, — докончил я. — Вот, зашел поужинать, а мне говорят, горячего нет и не будет, потому как повар ваш дает показания в полиции.

Тестов помрачнел — ему явно было не по нраву, что я вот так с ходу взял быка за рога и вторгся в его дела.

— Это недоразумение, — сказал он официальным тоном. — Михаила Ивановича опрашивают как свидетеля.

Кроме того, что мне несколько минут назад разболтал официант, я ничего не знал о произошедшем, но Тестову-то это было невдомек! И я решил схитрить.

— Разве не его подозревают в отравлении? — спросил я невинно. — Поверьте, Иван Яковлевич, лично я совершенно уверен в том, что ваш повар ни в чем не виноват. Ведь это повар из вашего ресторана, а все мы знаем, как вы организовали дело и каких поваров держите! И какое качество продукта идет на ваши яства, Иван Яковлевич, — это всем хорошо известно! Так что случайное отравление гнилым корешком я отметаю сразу. Но тогда получается, что Столярова, коннозаводчика, отравили намеренно. По какой-то пока неизвестной причине. И понятно, что полиция в первую голову подозревает повара. Вашего Михаила Ивановича.

Тестов молча смотрел на меня, не отвечая.

— Повар может оказаться совершенно ни при чем, — продолжал я. — Но уже сам факт того, что его допрашивали в полиции по делу об отравлении…

Я внимательно посмотрел на ресторатора. Мало ли что болтал официант, поэтому я специально несколько раз намекнул в своем монологе на криминальный характер события, и ни разу Тестов меня не поправил. Значит, купца действительно отравили. Он не умер от апоплексического удара, не подавился косточкой — то есть умер неестественной смертью.

— И что? — спросил наконец Тестов, ожидая, что я продолжу фразу. — Что вы так на меня смотрите, Владимир?..

— Алексеевич.

— Я помню, — ровно сказал ресторатор. — Владимир Алексеевич. Ну, допрашивали. Ну и что?

Я пожал плечами.

Тестов нахмурился, и лицо его сделалось вдруг жестким. Теперь он совсем не походил на того человека, каким я привык видеть его раньше, когда он на минуту показывался в одном из двух залов своего ресторана.

— Уж не предупреждаете ли вы, Владимир Алексеевич, что собираетесь написать материал в газету и выставить меня в невыгодном свете? Сделать несколько гнусных намеков на возможную виновность моего повара? В какую игру вы играете, господин Гиляровский?

Я тоже отбросил вежливость:

— Какую статью я напишу, это решать мне, Иван Яковлевич. Однако до сих пор я обманывать читателя не приучился. Так что если и напишу, то — правду.