Ужасы перистальтики - [2]

Из тоннеля опять пошел широкий вал воздуха, опять где-то там, в самой глубине жерла что-то зашумело, но быстро все стихло. Поезда все не было. Вдруг послышался обнадеживавший грохот и следом за ним на противоположный путь опять въехал поезд. Опять та же самая история – мало народа в вагонах, немногие вышли, еще меньше вошло...

Опять послышался далекий гул, который теперь был отчетлив и совершенно явственно усиливался. Народ на платформе зашевелился, задвигался, заподвигался ближе к краю. «Поезд!» – понял он, но приближаться к краю не стал, – у него была своя тактика...

Он поджидал, пока подойдет поезд, стоя чуть поодаль. Граждане старались встать к краю платформы как можно ближе, некоторые кучковались там, где, предполагали, окажутся двери. Тактика Замелькацкого основана на простом наблюдении: как ни старались граждане угадать, возле какого места откроются двери, удавалось не всем. Вдоль поезда к открывшейся двери быстро не переместишься, перед носом – другие граждане, а перед теми тоже кто-то стоит... Артем нарочно останавливался на некотором расстоянии от края, видел картину как на ладони, мог подскочить к открывшимся дверям и оказаться возле них ровно за теми, первыми, кто умудрился угадать...

Но на этот раз никакая тактика не помогала – народа было так много, что даже тех, кто угадал, было столько, что они уместиться в вагон, и без того уже битком набитый, не могли никак. Но тут опять-таки ему помог один момент, предугадать который заранее было невозможно: едва поезд открыл двери и из вагона никто не вышел, стоявшие на платформе опешили – народ в вагонах был набит так плотно, что впечатление было такое, что в этот поезд влезть уже невозможно никому даже при самом сильном желании. Несколько мгновений никто не двигался.

Замелькацкого же охватило отчаяние – он понимал, что опаздывает все сильнее и сильнее, – он ринулся к вагону, оттолкнул кого-то и едва ли не первым врезался в плотно сбитую массу людей, стоявших в вагоне у двери. Вместе с ним хлынули и остальные, толпа в мгновение задвинула его на целый метр вглубь вагона, войти в который еще несколько мгновений назад казалось просто невозможным. Двери начали закрываться – естественно, сразу они не закрылись, кто-то вынужден был выйти, а вернее вывалиться из вагона обратно на платформу.

Наконец, двери сощелкнулись. Поезд тронулся. Вот он начал разгоняться, ушел со станции в тоннель, сжатый со всех сторон Артем увидел, как замелькали за стеклами противоположных дверей какие-то тоннельные фонари, разогнавшийся поезд начал сбавлять ход, пошел медленнее, еще медленнее, начал со скрежетом и каким-то противным присвистыванием тормозить и наконец остановился. За окнами была тоннельная чернота. Кто-то рядом с Артемом, – он не видел, кто, – громко вздохнул. Поезд не двигался... В животе у Замелькацкого что-то пришло в движение... Он еще не успел осознать этого, как поезд дернулся, опять встал, зашипел, опять дернулся и медленно двинулся дальше. В этом медленном движении прошло несколько томительных минут, – поезд не останавливался но и не начинал разгоняться. Потом поезд остановился.

Замелькацкий понял, что это конец. Его опоздание становилось все ужасней и ужасней. Если бы он просто вышел из дома значительно позже положенного времени – это было бы одно: он бы сильно опоздал к началу совещания, но он все же прибыл бы на работу в то время, когда бы оно еще шло. Теперь же, с таким медленным движением поезда, он мог появиться в офисе уже тогда, когда совещание уже закончится и все разойдутся. Что он будет делать и говорить тогда?..

Он задергался, собираясь достать из кармана мобильный телефон, но пошевелиться он мог едва-едва... Да и потом, – это он тут же сообразил, – в данную минуту звонить рано, в офисе еще никого нет. Он конечно может позвонить на мобильный, но доступен ли телефон Смирнова, которому он будет звонить. Да и что он скажет?! Что опаздывает?!.. Да это и так понятно! А почему?! Потому что проспал! Хорош работничек! – вот какое резюме будет на его счет выведено. Надо придумать что-то экстраординарное, что-то, что будет признано всеми как безусловно уважительная причина неявки. Но что?! Что можно придумать?!.. Взорвали бомбу? Взорвали поезд? Черт, что же можно придумать?!

Поезд тронулся и набирая скорость пошел по тоннелю. Он испытал какое-то облегчение. На какие-то мгновения все мысли просто испарились куда-то из его головы. Поезд едет!.. Это было такое удовольствие! Хоть он и был зажат со всех сторон людьми...

Поезд начал тормозить и вскоре остановился. Ничего особенного в этой остановке по сравнению с предыдущей не было, но он вдруг как-то совершенно уверенно почувствовал, что эта остановка будет долгой... Очень долгой!

Его охватила дикая паника, внутри все словно бы сдавило, он перестал дышать – вырваться, выйти, исчезнуть из этого поезда! Это необходимо было немедленно! Он задергался, заелозил, все это, впрочем, стоя на одном месте – те, кто были рядом, с тревогой уставились на него, но без удивления. Все тоже весьма нехорошо чувствовали себя в этом остановившемся в тоннеле поезде. Его поведение никого не удивляло здесь. Просто они видимо посчитали его самым слабым, сломавшимся и не выдержавшим раньше других. И тут – он так и думал, что это произойдет: у него скрутило живот.