Ужас победы - [23]

– Как торговля? Все, надеюсь, в порядке? – спросила контролерша.

– Нэ совсэм! – вздохнула хозяйка. – Вон видите… У моря? Женщина с сумкой, в длинном платье? Ребенок рядом с ней, за юбку держится? Пирожки на пляже продают – видите сумку у нее!

Тут как раз один из сплошной массы тел на пляже поднял руку за пирожком.

– Сейчас! – рыкнула контролерша и, спрыгнув на гальку, пошла к кромке моря, воинственно выпячивая грудь и живот.

Дул сильный ветер, и слов оттуда было не разобрать, но все было ясно: контролерша показывала длинной худой женщине с сумкой, с малышом, вцепившимся в юбку, своей мощной дланью вдаль, за мыс, замыкающий бухту и слегка расплывающийся в знойной дымке.

Женщина что-то долго говорила, контролерша кивала, но после снова грозно указала на дальний мыс. Женщина с еле успевающим за нею дитём пошла поперек пляжа, подсадив ребеночка, поднялась на парапет.

Контролерша, еще более раскрасневшаяся, вернулась сюда.

– Говорит, беженка, осталась одна с ребенком, – как бы вздохнув, сообщила контролерша. – Но что делать? Порядок есть порядок! Я указала ей, где она может торговать!

– Спасибо, Лариса Захаровна, – скромно проговорила хозяйка.

Да, жизнь не проста. Пойду расстраиваться. Но тут хозяйка подала мне на промасленной бумаге хычын – большой пирожок с картошкой, такой горячий, что я долго не мог прикоснуться к нему.

За крайним столом у входа сидели три грозных небритых горца. Два молодых и один пожилой, громко гортанно переговаривались, всячески показывая, что они хозяева здесь. Огромный белесый богатырь в узкой майке-борцовке, отобедав тут с пышной женой и маленькой дочкой, прошел мимо горцев и – случайно или намеренно?

– опрокинул пустой пластмассовый стул за их столиком. И даже не повернувшись к ним, медленно и могуче удалялся по набережной, держа дочку за крохотную ручку.

Юные горцы яростно глядели ему вслед, потом впились взглядом в старейшину: что сделать с этим? Зарезать? четвертовать?

– Ай, что за стулья стали делать? – весело проговорил старец. Он говорил теперь по-русски. Чтобы и я понимал? – Раньше такие стулья были, что и не сдвинешь, а теперь – сами от ветра падают!

Горцы с облегчением рассмеялись. Обкусав хычын, я поднялся и пошел в мой ад.

И только я уселся в кресле, как раздался вкрадчивый стук в дверь. Вошла прелестная горничная, в передничке и наколке.

– Вы обед у нас пропустили. Кушать будете?

Я поглядел на нее, аппетитную.

– Да.

– Столовая закрыта уже. Я сюда у них попрошу.

– Ага! – Я встал.

Некоторое время спустя, открыв дверь очаровательной ножкой, она вошла с подносом, поставила тарелку на столик и неожиданно вдруг уселась в кресло, одергивая платьице на коленках и тем самым, несомненно, демонстрируя их.

– Можно вас спросить? – робко проговорила она.

– Мммм-можно, – благожелательно произнес я.

– Вот вы скажите по-честному, Марат Иваныч… Вы его МБЧ зовете…

Он человек или нет?

– Ммм… не знаю! – откровенно признался я.

– Я такая на него злая!

– …Да?

Тут взгляд мой привлекло то, что было в тарелке, и оторваться от этого я уже не мог… даже коленки не отвлекали… Буквы! В жирном, с золотыми звездочками бульоне плавали буквы! Буквы-лапша! Я зачерпнул ложкой, жадно разглядывал: П, Д, Ы, Р, П, Т! Кир сообразил? Я ж говорил ему, что сюда не взял букв. Да нет, Кир слишком величествен, чтобы так суетиться. Кто? Я глянул в окошко на стены тюрьмы, бывшего монастыря, под нависающим склоном.

Именно там я впервые почувствовал Его дуновение… Он?

– Спасибо, – пробормотал я.

Обиженно забрав поднос, она вышла.

Я торопливо взял с ложки на палец букву Т. Клеится! Тут же я вспомнил, что видел на шкафу, когда вешал одежду, рулон обоев.

После ремонта остался? Как знать, как знать! Я быстро взял со шкафа обои, отвернул внутреннюю сторону. Послюнив ее и мысленно перекрестившись, прижал к листу буквочку. Держится! Вот он, мой свиток летописца!

Раздался стук. Я быстро свернул обои и закатил их под кровать.

Вошли Кир и Соня, старые друзья.

– Ну как ты тут… устроился? – кокетливо-многозначительно спросила Соня.

– …Нормально, – несколько настороженно ответил я.

– Ты работать вообще собираешься или нет? – взволнованно произнес Кир, приступая к своим обязанностям.

– …Кем? – пробормотал я.

– А кем ты еще можешь?

– А кем я уже могу?

– Ладно… не цепляйтесь! – добродушно произнесла Соня, заполняя своей красотой все широкое кресло. Загляделся на нее!

– А ты знаешь ли, – вернул меня к жестокой реальности Кир, – что друг твой, Гера-уголовничек, в губернаторы тут идет – причем с огромной поддержкой?

– Как?!. Он вроде в Спиртозаводске?! – Я даже о Соне на мгновение позабыл. Значит, призвали меня сюда как главного специалиста по Гере?

– Гляди! – Кир величественно указал в окно. Я посмотрел на стену тюрьмы и обомлел – на стене, словно парус, как раз натягивали на веревках огромный портрет Геры – под ветром он кривлялся и подмигивал так же, как в жизни. Вот это да! Что я мог на это сказать?!

– А мы Ездунова, что ли, поддерживаем? – пробормотал я.

– А что нам – этого, что ли, поддерживать? – выкрикнул тот яростно.

Не-ет! С Герой слишком бурно проходят контакты! Харю до сих пор свербит.