Ужас без конца - [10]

— Без меня. Мне уехать надо, срочно. К тетке.

Я махнул ребятам рукой на прощание и отвернулся.

— Артемушка, так мне тебя ждать?

— Я сейчас в общагу за вещами заеду и сразу на вокзал.

Уже через два часа я, с рюкзаком наперевес, садился в пригородную электричку. До деревни, где жила тетя Лида, было четыре часа езды, так что на месте окажусь около шести вечера. От станции Ореховка еще идти примерно полчаса, если не повезет с попуткой. Глухое место.

Я спрашивал у тети Лиды, почему она не переберется в город, как мать, которая уехала, едва стукнуло восемнадцать, и с той поры туда не возвращалась, но тетка отмалчивалась.

Большую часть дороги я проспал. Спал бы и дольше, но снова зазвонил телефон. На этот раз поговорить со мной желала мать. Я весь внутренне подобрался — так всегда было при общении с нею. Человек она непростой, довольно резкий и категоричный. Из тех, кто все всегда знает лучше и выскажет свое мнение, даже если никто не спрашивает.

— Сдал сессию? — спросила мать.

— Без троек.

— Молодец! — По голосу слышно, что довольна. — Можешь, если захочешь! — Это в ее устах высшая форма похвалы. — Когда приедешь? Я тебе билеты закажу.

В последние годы мать жила в Болгарии: вышла замуж, и они с мужем туда перебрались. Она постоянно зовет меня, и я, в общем-то, не против, но хочу доучиться.

— Чего молчишь?

Я раздумывал, что ей сказать. По непонятным для меня причинам мать и тетя Лида не ладили. Не то чтобы открыто конфликтовали или ссорились, но чувствовались между ними недосказанность и напряжение.

Вернее, это было со стороны матери: она не любила говорить о сестре, никогда не приглашала ее в гости, не приезжала в родные места и меня ни в какую не пускала на каникулы с тех пор, как мне лет четырнадцать исполнилось, хотя тетя Лида и звала.

Понять, в чем причина, я никогда не мог. Тетя Лида, конечно, не без странностей: старомодно, немного нелепо одевается, живет уединенно, мало с кем общается, редко бывает в городе, вся в своих книгах (сколько себя помню, она всегда много читала). Зато она добрая, улыбчивая, говорить с ней приятно: выслушает, ни разу не перебьет. В отличие от матери, которую хлебом не корми — дай порассуждать и покритиковать. Мне кажется, тетя Лида принимает и любит меня таким, какой я есть, как бы банально это ни звучало. А матери я вечно должен доказывать, что чего-то стою.

— Толком говорить не могу. Мы с ребятами на дачу едем, к Сереге, — соврал я. Скажешь правду — нарвешься на недовольный тон, расспросы, вынос мозга.

— Ясно, — протянула она. — Смотри там, много не пей.

— Мам, хватит. Никто не собирался.

— Дурочку-то не валяй. А то я не знаю, как студенты сессии отмечают. Кстати, о дурочках. С ними тоже осторожнее, лишние проблемы не нужны. Мы тебе тут, в Болгарии, невесту подберем.

Я с трудом подавил раздражение. У матери пунктик насчет этого.

— Ладно, меня уже зовут.

Она усмехнулась.

— Иди, раз зовут. Позвони, как вернешься. Обсудим насчет билетов.

Пообещав позвонить, я нажал на отбой и убрал мобильник. Хотел бы я знать, когда вернусь. И что вообще стряслось у тети Лиды? Объяснить она не смогла: наверное, рядом были чужие уши, неудобно в подробности вдаваться. Как бы то ни было, скоро все узнаю.

Остаток пути я пялился в окошко. В городе было солнечно и жарко, июнь все-таки, но чем ближе мы подъезжали к Ореховке, тем сильнее портилась погода. Сивые тяжелые тучи укутали небо, не оставив ни единого светлого островка, ветер трепал ветви деревьев, пригибая к земле траву и кусты. Только бы дождь не зарядил, думалось мне.

Выйдя на перрон, я застегнул замок ветровки, сунул руки в карманы и натянул на голову капюшон. Народу вокруг не было, и я побрел прочь от станции по дороге к деревне, уже не надеясь, что меня кто-то подбросит.

Ветер забирался под ветровку и холодил кожу. Дорога была так себе: асфальт за те годы, что я тут не был, так и не проложили, да и зачем, если жителей в деревне оставалось все меньше и меньше?

До вечера еще далеко, но из-за плотных туч вокруг было сумрачно, казалось, вот-вот наступит ночь. На душе скребли кошки: волнение за тетю Лиду усугублялось окружающей неприютной обстановкой и одиночеством.

Когда сзади раздался шорох шин и негромкое рычание двигателя приближающегося автомобиля, я в первый момент не поверил своему счастью, а потом обернулся и замахал руками.

Древняя синяя «пятерка» притормозила у обочины. За рулем сидел лысый старикан с круглыми глазами и вислыми усами, похожий на сома.

— В Моховое? — гаркнул он неожиданно гулким звучным голосом, опустив стекло. Видимо, был глуховат и, как это часто бывает в таких случаях, говорил громче, чем следовало.

— Подкинете? — спросил я.

— Залазь, — кивнул он. — Не больно-то хорошо по такой погоде шлепать.

Я уселся, пристроив рюкзак на коленях. В салоне было идеально чисто и пахло табаком. Похоже, старик лелеял свою «ласточку», но не курить в машине не мог. Он и сейчас, покосившись на меня, потянулся за сигаретной пачкой.

— Будешь? — предложил он.

— Не курю, спасибо.

— Это правильно, — одобрительно проговорил старик. — А я вот, вишь, не могу бросить. Надо бы, а никак. Вот и дымлю.