Узелок на память [Фельетоны] - [28]

— Ну, Пафнутий Иваныч, доложу я тебе, корм в коня! Не карпы, а карпищи вымахали!.. Сижу сегодня на бережку, природу наблюдаю. Озеро, что зеркало. И вдруг у камыша, будто поленом хлобыстнул кто-то по воде. Аж вздрогнул я! Не успел прийти в самочувствие, как в другом месте хрястнуло. Потом в третьем. И пошла такая свистопляска, скажу я тебе, Пафнутий Иваныч, что камыш ходуном заходил!

Бухгалтер засиял, как ясное солнышко.

— А чья инициатива, Спиридон?..

— Что и говорить. Вы у нас голова, Пафнутий Иваныч!

— Ладно, ладно, — застеснялся тот. — Но ты, Спиридон, не благодушествуй. И мой совет тебе — не жалей корму. Вот получай наряд… Подкидываем тебе тонну овсяной сечки и сотню буханок черного хлеба… Хлеб не дроби — бросай буханками. Карпы мигом их на шматки раздерут!

— Будет исполнено! — козырнул дед.

Только он ушел, приковыляла бабка Семениха. Долго не могла отдышаться… Крестится старуха, а слова не вымолвит, будто язык проглотила.

— Сгинь, говорю, нечистая сила! — наконец запричитала Семениха. — И что я видала сейчас на озере, Пахнутий! Утенок-то один отстал от кряквы и к камышу прибился. Попискивает горемычный… Гляжу на него, ан какая-то морда из-под воды высунулась… Цап… и нет утенка… Царствие ему небесное!

— Испей-ка, бабка, кваску студеного… От эдакой жары мало ли что может померещиться, — успокоил Семениху бухгалтер.

Сигналу старухи Пафнутий Иванович не придал никакого значения.

— Карп не акула, — рассуждал он с собою наедине. — Кит — эвон какая махинища, и тот утенка не слопает: глотка не позволяет. А карп, он киту подобен: с узким горлышком.

Но сегодня после второго налета птичницы Анюты бухгалтер призадумался. Что ж это за наваждение?! Неужто карпы озверели?

…Спала жара, похолодали зори, на озеро по утрам ложились туманы. Наступило «бабье лето».

— Пожалуй, время тащить карпа! — заключил Спиридон. — А то, того гляди, на дно ляжет…

Сформировали рыболовецкую бригаду, купили в потребсоюзе бредень. Артельные бондари смастерили десяток кадок, окунули их в воду, чтоб понабухли.

— Живую рыбку повезем в магазины! — потирал руки Пафнутий Иванович.

Карп, известное дело, ловится на зорьке. Поэтому рыбаки пробудились с первыми петухами. А чуть показалось на востоке солнышко, к озеру высыпала вся деревня.

Лова, однако, не начинали. Дед Спиридон стоял на мостике и пристально глядел в сторону Криуши. Вскоре запылила дорога. Спиридон подмигнул Пафнутию Ивановичу:

— Везет Кузьма Егорыч ихнего бригадира. Не хотел бы я быть на его месте! Как бы человек от зависти не лопнул…

Из «газика» вышли председатель колхоза Кузьма Егорович и криушанский бригадир-рыбовод Краснощеков.

Отлов карпа начался. Спиридон, словно капитан, отдавал распоряжения с мостика:

— Никишка! Левей, левее держи, охломон ты этакий!.. Ванятка, чего ворон считаешь? Закругляйся проворней, на мель выволакивай!.. А вы, народ, наддайте назад! Очистите площадь для рыбы!

Люди посторонились. Но пришел невод с… одною тиной… Хоть бы лягушонка подцепили!

От такой неожиданности Спиридон оступился и… бултых в воду! Счастье деда, что свалился на отмель, а то бы не миновать беды.

Затянули бредень в другой раз, не вдоль, а поперек пруда… И опять ни шиша!

Пафнутий Иванович незаметно переселился из переднего ряда собравшихся в задний.

— Опоздали… Карп на дно лег, — сказал Спиридон, отжимая ватник, и украдкой глянул в сторону Краснощекова.

Тогда решили прибавить грузил, чтоб бредень по дну проволочь. Кузнец Аким привез тачку всякой всячины — гаек, шестеренок, поршневых колец и даже щербатый шкив от молотилки.

— Привязывай, ребята!

Тяжело было тащить, но в бригаде подобрались молодец к молодцу, сдюжили. Вытащили!.. Трое парней подхватили полную мотню, приподняли и вытряхнули… Звякнула пустая бутылка, покатилась консервная банка, шмякнулся раскисший чобот с оторванной подошвой, в куче зеленого ила сверкнул золотистою чешуей карась величиною с… утиную лапку. Бедняга подпрыгнул разок и остепенился: сопротивляться при таком стечении народа было бессмысленно.

Средь гробового молчания раздался приглушенный голос Анюты:

— Неужто он крал утиные выводки?

— Быть этого не может! — решительно опроверг Спиридон. — Не по Сеньке шапка… Но ежели рассудить иначе, то кто ж, братцы, хлобыстал хвостом по воде?

— Водяной! — крикнула бабка Семениха и осенила себя крестным знамением.

— Истину глаголешь, мамаша! — подмигнув Спиридону, сказал криушанский бригадир Краснощеков. — Сейчас этого водяного мы выудим!

— Его только словом можно изгнать, сынок, — пояснила Семениха.

— Мы его и бреднем вытащим!.. А ну-ка, ребята, вооружайся палками, садись в лодки и давай, шуруй в камышах, мути воду, да шуми побольше! Ну, а мы, Спиридон Тихоныч, с бреднем навстречу пойдем, по краю заросли.

Закипела вода под ударами палок да весел, зашумел камыш на озере… Бредень что-то рвануло в сторону, повело назад…

— Живей, живей! — подбадривал Краснощеков.

Сильные руки парней ловко вымахнули бредень на траву.

— Акулу поймали! — закричали ребятишки.

В мотне извивались могучими телами и высоко подпрыгивали три громадные щуки с крокодильими пастями. За три захода рыбаки взяли дюжину озерных разбойниц с волчьим аппетитом.