Уйти, чтобы остаться - [52]

Когда Мария Семеновна уехала, все облегченно вздохнули, за исключением тети Жени…

— …Что мне делать с ящиком? Для картофеля он мал.

— Выбросьте.

— Вы думаете, что Горшенину он не пригодится?

— Думаю, что нет.

Тетя Женя вынесла ящик в коридор. Вернулась. Ее съедало любопытство. И это было заметно, хотя профессиональная строгость мешала ей снизойти до откровенных расспросов.

— Но книги, надеюсь, он возьмет с собой!

— Уже взял. Это мои книги.

Тон Вадима был издевательски лаконичен. Дуэль продолжалась.

Тетя Женя переставила графин, годами занимавший именно это место. Поправила занавес. Встала на стул и принялась вытирать пыль со шкафа. Все это делалось с невероятным шумом…

— Тут какие-то провода. Мне кажется, они принадлежат Ипполиту.

— С чего вы взяли?

— Так.

И первым не выдержал Вадим.

— Послушайте, честное слово, я не имею понятия, куда переехал Ипполит. — Он говорил правду.

— Меня это меньше всего интересует, — с достоинством произнесла тетя Женя. — Еще бы несколько таких отъездов — и общежитие стало бы вполне порядочным заведением.

— В таком случае в нем останетесь только вы.

— И вы! — Тетя Женя с грохотом передвинула провода.

«Она обо мне высокого мнения», — подумал Вадим. Его начинал раздражать этот шум. «А может быть, наоборот, невысокого?» — Вадим с любопытством посмотрел на худенькую фигурку, бойко орудующую на пыльном шкафу. «Интересно, она уже знает о моих отношениях с Ириной? Вряд ли. Я бы наверняка это почувствовал».

Тетя Женя была в курсе всех обсерваторских дел. И любая ее неосведомленность служила гарантией, что никто этого не знает.

— Говорят, что Ипполит Игоревич собирается уходить из обсерватории. И оформляет документы… По крайней мере, это вы знаете?! — Тетя Женя слезла со стула.

Вадим кивнул. Да, это он слышал…

Они не разговаривали уже три дня. Ипполит в общежитии не ночевал. И на работе он избегал Вадима. Вчера, например, — Ипполит шел навстречу по коридору, но тут же повернул обратно. Демонстративно.

Их ссора не могла пройти незамеченной. Наиболее значительное событие в тихой обсерваторской жизни за последние годы. Отдел был взбудоражен. К тому же стало известно, что Ипполит выписался из общежития. Возбуждение достигло кульминации сегодня утром — пронесся слух, что Ипполит подал заявление об уходе. Непосредственно Весенину, минуя Киреева. Многие обижались на Вадима, считая, что он в курсе всех дел, но скрывает…

…Тетя Женя сложила в таз свои тряпки, губки, веник. Комната выглядела чистой, но какой-то нежилой. То ли оттого, что матрац на кровати Ипполита был свернут. То ли отсутствовал громоздкий самодельный радиоприемник с двумя переносными динамиками для стереоэффекта… Или стало меньше книг…

Вадим вдруг ощутил страшное одиночество. Казалось, белые масляные стены бесконечно уходят в высоту. Пятнистая скатерть однообразной степью текла в сторону изгороди кроватных прутьев. Лампочка без абажура. Высохшая чернильница-непроливайка, почему-то стоящая в блюдце.

«Он так и забыл вернуть мне авторучку», — подумал Вадим, отводя взгляд от чернильницы. Хотелось уснуть…

Тетя Женя застряла в дверях, прижимая таз к боку.

— Вчера звонила девушка. Я полагаю, та, у которой телефон 5–32–64.

Вероника? — Вадим поднял голову.

— 5–32–64,—упрямо повторила тетя Женя. — Она звонила два раза.

— Ну и что?

— Во второй раз я ее предупредила, что у вас завязались серьезные отношения с одной нашей сотрудницей. И предложила ей больше не звонить… Я имела в виду девушку из шестого дома. Ирину Кон.

Пока Вадим соображал, что ответить, шаги тети Жени донеслись из коридора.

3

Референт вышла из кабинета, бережно прикрыв дверь. Еще издали Ипполит заметил разбросанную в левом углу заявления резолюцию Весенина. Это оказалось неожиданным. Ипполит был уверен, что Весенин вызовет его в кабинет для выяснения обстоятельств. Не каждый день увольняются кандидаты наук.

Референт виновато улыбнулась и протянула листочек Ипполиту. Она также понимала несуразность ситуации.

А может быть, он отказал?

Ипполит взглянул на резолюцию. Еще не прочитав, он понял ее смысл — «В кадры. Оформить увольнение по собственному желанию. Весенин».

Стало неприятно. И как-то неуверенно. Уже нельзя передумать, порвать заявление, отложить до следующего раза. Все это можно было сделать еще полчаса назад. Но не теперь. Поздно!

Нет, все продумано и не о чем жалеть. Досадно только, что не удалось поговорить с Весениным. Это тоже была бы хотя и незначительная, но атака. Ладно, можно обойтись и без этой атаки.

Ипполит уговаривал себя, находил логическое оправдание бесцельности разговора с Весениным. Но это было только оправдание. На самом деле чертовски обидно тихо уходить. Столько лет работать в обсерватории и не заслужить, чтобы тебя выслушали.

Ипполиту так остро хотелось словесной разрядки, что он почувствовал, как засосало под ложечкой, как тупой ноющей болью замлел живот.

Но повернуть обратно неудобно. Надо было самому подать заявление Весенину, а не через референта. И с каждой следующей минутой все более смешным будет выглядеть его приход в кабинет директора для объяснения.

Нужен повод. Ипполит лихорадочно искал повод, медленно переставляя вялые ноги по красному упругому ворсу ковра.