Увидеть Париж – и жить - [19]

Когда он предложил мне переехать к нему, я согласилась, потому что в нашей съемной квартире на Московском, которую Слава оплатил мне на полгода вперед, все напоминало мне о нашей не сложившейся любви, и воздух был будто пропитан горечью расставания. Виталик утешал меня, мне было с ним спокойно, я помогала ему выплачивать ипотечный кредит и планировала провести в нашей уютной двушке в Купчино немалую часть жизни. Мой новый возлюбленный тоже пережил несколько горьких расставаний и понимал меня. Но чего-то не хватало в наших отношениях, наверно, искры и настоящей страсти, особенно с моей стороны.

Я продолжала вспоминать Славу. Виталик был по-настоящему интеллигентным и чутким человеком, он старался не показать, что ему это больно. Но когда он обижался, то мог подолгу не разговаривать со мной, и это было тяжело. Мне даже казалось, что шумное эмоциональное выяснение отношений, как бывало у нас со Славой, было бы лучше. Конечно, какая-то привязанность к Виталику у меня присутствовала, но сейчас я с грустью понимала, что почти не скучаю по нему, чего нельзя было сказать о Славе.

Ах, если бы не произошел тот трагический случай! Я снова вспомнила весенний вечер. Тогда я только что приехала учиться в Питер. Уже позвонила из Тольятти мама, она говорила со мной по телефону каждый день и не забывала напоминать, чтобы я ходила в шапке, потому что в Питере очень холодные ветра, и не пропускала лекции, и не ходила на дискотеки, потому что, увы, в наше время многие ребята вынашивают коварные планы, как то: подсыпать девушке в чай что-нибудь с нехорошей, далеко идущей целью или, и того хуже, предложить наркотик и даже уколоть проклятым одурманивающим веществом и вовсе без согласия представительницы прекрасного пола. Я тогда училась в областном университете и жила в общежитии в Пушкине. Подруга ушла на свидание, я сидела одна перед телевизором. Беспричинная тревога, тоска и ощущение, что жизнь проходит мимо, вдруг охватили меня. Я решила съездить в центр и сходить в кафе. Скоро я уже была в центре Пушкина на дискотеке. Мне вообще нравилось Царское Село. Милые двухэтажные старинные домики, большой тенистый парк, где «смуглый отрок бродил по аллеям», великолепные дворцы, будто воплощение попытки уродливых и страдающих человеческих душ прикоснуться к красоте.

Был теплый весенний вечер, я зашла в полуподвальное помещение кафе и заказала себе пиво. Я выпила почти целую кружку, и мир вокруг засверкал новыми красками, я улыбалась и помню, какая-то девушка что-то говорила мне, а я в ответ махала обеими руками с выражением счастья на лице. Обычное недорогое кафе, светомузыка, попса из громкоговорителей, скромный, не блещущий оригинальностью дизайн, за несколькими столиками посетители пили алкоголь. После кружки пива я была уже достаточно пьяна, и, когда незнакомые ребята пригласили меня пересесть к ним за столик, я согласилась. А что, может быть, я, наконец, найду себе питерского кавалера.

Они угостили меня еще пивом. У меня не было денег. Мне врезалось в память, как один из ребят сказал мне: «Это за пацанский счет» и засмеялся. Я была пьяна и даже почти не запомнила их внешность: обычные ребята в темных, не запоминающихся куртках, в том кафе не раздевались. Потом я, почему-то очень сильно опьяневшая, захотела выйти на улицу. У меня образовался провал в памяти, сама не помню, как я оказалась за автобусной остановкой через дорогу. Рядом со мной был один из тех ребят, он говорил ужасные пошлости и постоянно повторял одно и то же матерное слово. Меня парализовал жуткий, безнадежный страх, и я от испуга отвечала «да» на все его пошлые похабные вопросы. У меня было ощущение неизбежности происходящего, которое, наверно, охватывает человека, на которого несется волна цунами. Далее опять провал в памяти. Может, это какая-то защитная реакция психики. Я помню, что кто-то посадил меня в такси, я долго плакала и стирала в ванне брюки, которые были все в земле и в грязи. Нет, не могу больше вспоминать, надо выйти из комнаты.

Я надела халат и спустилась по лестнице. По ночам Николай часто сидел в зале, и сегодня я снова застала его.

– Почему вы плачете, Лариса? Я очень благодарен вам за то, что вы помогаете Алине. Я вижу, что ей стало лучше.

– Так, ничего, плохие воспоминания.

– Плохие воспоминания… – вздохнул Николай, – это бич человечества. Самое жестокое оружие в руках дьявола, он пронзает им наше сердце вновь и вновь, и оно умирает в страшных мучениях, истекая кровью, но потом воскресает как птица Феникс, чтобы снова терпеть новые страдания.

– Красиво, но слишком мрачно, – улыбнулась я, – мне тоже понравилось у вас, и я благодарна вам за то, что вы согласились помочь мне. Я сама многому научилась у вас и у Алины.

– Лариса, а вы не хотите остаться еще… на некоторое время? – осторожно спросил Николай. – Мы будем только рады. Когда Алина занята, вы можете с шофером ездить в Москву в магазины, покупать себе одежду по банковской карте, ходить в рестораны. Почему вы не пользуетесь этой возможностью?

– Сложно объяснить. Возникает ощущение, что я живу не своей жизнью.