Увертливый - [12]

Из-за деревьев показались панельные девятиэтажки.

«А удобно мне – к вам?» – спросил Галкин.

– Это на улице грязному – не удобно.

– Я в смысле, как отнесутся домашние? Я имел в виду родителей.

– Мама уехала погостить к сестре, в другой город.

– К вашей тете?

– К моей сестре. Она там поступила учиться.

«Почему старшая сестра не могла поступить здесь?» – наивно спросил Петя.

– Здесь поступила я. И потом, она мне не старшая!

– Значит – младшая.

– И – не младшая!

– Ну, – двоюродная.

«И не двоюродная!» – она рассмеялась.

– Простите, вы меня совсем запутали. Ну, а папа?

– Папа!? Господи! У кого сейчас есть папа?

– Значит, вы сегодня – одна!?

– Что!? Опять не удобно!? Молодой человек! У вас, просто, нет выхода!

«Тогда, конечно». – согласился он.

Когда вошли в прихожую, она приказала ему снять брюки и сапоги, развернула мундир. Дала чей-то халат, тапочки и щетку.

– Теперь марш на лестничную площадку! Все хорошенько почистить! Сапожная щетка и крем – здесь! А я пойду в ванну. В кое-то веки дали горячую воду – нельзя упускать.

Пока он чистился на площадке, мимо проходили соседи, из-за дверей с любопытством выглядывали детишки. Когда он почистился, хозяйка немедленно потребовала его к себе. Она не давала ему свободной минутки. Сама она успела за это время помыться, помыть после себя ванну и привести в относительный порядок волосы и лицо. В девятнадцать лет, а он давал ей примерно столько, глобальных проблем с волосами и кожей чаще всего не бывает.

Она встретила его в легком халатике и сразила видом своим наповал. Он даже вскрикнул, так она была схожа с видением, которое, как подарок, являлось ему во сне. В жизни он не видел таких красивых. Петя зажмурился, раскрыл рот и онемел, напрочь забыв, как звал про себя видение. «Что с вами!?» – рассмеялась девушка. А он, утратив дар речи, только мотал головой. Она завела его в совмещенный санузел и включила воду, чтобы заполнить ванну. Она догадывалась, как действуют ее чары и не хотела смущать. «Я знаю, вашего брата водят в баню один раз в неделю. Ну, так ныряй и мойся. Мешать не буду. Полотенце вот здесь», – и она ушла.

Он забрался в ванну, а, придя в себя, включил душ и быстро помылся. Выбравшись, выпустил воду, обтерся, обмотал себя полотенцем, перед зеркалом причесался. Решил помыть ванну. Но донесся голос хозяйки: «Идите сюда! Я помою сама.»

Из ванной через коридор Петя попал в большую скупо обставленную комнату, где никого не было, и снова услышал: «Сюда, сюда идите!» Он понял, что есть еще комната и пошел на голос. Войдя в застекленную дверь, он понял, что его приглашают в спальню, и насторожился. В маленькой комнате пахло свежестью и чем-то еще, заставлявшим сильно забиться сердце. Большую часть помещения занимала кровать. В разобранной постели, с головой и ногами закутавшись в простыню, сидела девушка. Халатик висел на стуле.

Она спросила: «У тебя была девушка?» Он отрицательно покачал головой. Незаметно они перешли на «ты»: когда из предметов туалета остались полотенце и простыня, не удобно было продолжать выкать.

– Нет? Это честно?

– Честно.

– И у меня никого не было. Честно.

– Ты сильный?

– Не особенно.

– Нет, ты сильный! Я видела, как ты их раскидывал. Аж пыль клубилась!

– Просто я – быстрый. А почва – неровная.

– Удивительно, ты сильный, а мускулы не уродуют тела!

– Разве мускулы уродуют?

– А ты не знал? Господи, о чем мы говорим!?

– Почему ты закрываешь лицо?

– Мне стыдно!

– А мне страшно.

– Трусишка?

– Он самый.

– Это хорошо!

– Ты смешная: хорошо, что «трусишка»?

– Хорошо, что – такой. Ты скажи… Нет, ты честно скажи, я – красивая?

– А ты покажись.

Какое-то время, оба молчали. Наконец, должно быть набравшись храбрости, она потихоньку стала приоткрывать лицо.

«Ну?» – спросила она.

– Я не вижу!

«А так?» – она приоткрыла шею и плечи.

– Не вижу!

– Господи, ты, что ли ослеп?!

– Не-а!

«А так?» – она приоткрыла юную грудь. Это было сродни инстинктивной игре мотыльков-однодневок, танцующих в воздухе.

«Ладно, гляди! – отбросив простыню и блестя коленками, она, распрямилась и, заломив руки за голову, села на пятки. – Ну, как?»

Глянцевое тело ее лучилось теплом, в которое тянуло войти. И Петя снова утратил дар речи. Она села на бок, выпростала ноги, опустила их на прикроватный коврик и встала. Тепло надвигалось волной. Созерцая все это чудо в движении, Петя замер, не в силах пошевелиться. Она сделала шаг, протянула руки, сдернула с его талии полотенце, и, обхватив, прильнула всем телом.

То, что случилось потом, можно назвать сумасшествием. Словно разжалась пружина желаний. Какая-то сила подбросила их тела, завертела, свернула в клубок и швырнула на большую кровать. Малейшее прикосновение ввергало их в состояние иступленного неистовства. Чем менее искушены исполнители, тем искреннее звучит эта музыка под руководством маэстро-природы. Не случайно для многих существ под луной эта главная симфония жизни является одновременно и последней.

Набрасываясь друг на друга с яростным ревом, они сливались опять и опять. Им все было мало. Они черпали и никак не могли вычерпать обрушившееся на них наслаждение. Временами, Петр, забываясь, переходил на высокую скорость; девушка начинала кричать, но не отпускала его.