Уважаемый господин дурак - [9]

Такамори и Томоэ, конечно, не знали всего этого, когда очутились в вонючем чреве корабля.

— Такамори, что это за зловоние!

— Хотел бы я знать, откуда оно.

Хотя была еще середина дня, трюм был темный, и в нем стояла мертвая тишина. Висевшие здесь и там голые маленькие электрические лампочки мало что освещали во тьме. В углу под единственным иллюминатором стояло несколько парусиновых коек. На одной печально сидел очень высокий мужчина с вещевым мешком на коленях.

— Гастон Бонапарт? — крикнул Такамори издали.

Мужчина подскочил. Во весь рост он был огромен, как борец сумо.

— Oui... да, да, да, — ответил он.

У Томоэ перехватило дыхание.

— Конь!.. — Это слово невольно застряло у нее в горле.

Его силуэт четко вырисовывался в луче света из иллюминатора, и казалось, что мужчина дрожит от радости.

Он протянул руку Такамори. Его лицо было настолько загорелым, что человека вполне можно было принять за жителя Востока. И оно было очень длинным — действительно лошадиное! Да и не только лицо. И нос тоже был длинным, а когда, засмеявшись от радости, он открыл огромный рот, обнажив десны, сходство с конем только усилилось.

Несмотря на весь свой цинизм, Томоэ была молодая, романтично настроенная особа; втайне она создала для себя идеальный образ молодого француза, которому придется некоторое время прожить у них в доме. Какая малость, казалось бы: пусть этот потомок Наполеона если и не копия Шарля Бойе, то будет, по крайней мере, элегантным молодым человеком с довольно приятной внешностью, пусть он будет излучать мужской шарм. Но по всем пунктам Гастону можно было поставить только ноль.

Он имел лицо идиота, на котором не было даже следов интеллекта. Если и сравнивать его с кем-либо из иностранных кинозвезд, в голову могло прийти только лицо комика Фернанделя. Томоэ никак не могла найти в нем хоть что-нибудь, от чего ее сердце забилось бы учащенно.

— Это моя сестра, — представил ее Такамори, который, судя по всему, тоже пребывал в некотором шоке.

— Вы понимаете мой японский язык? — с видимым беспокойством спросил Гастон.

— Да, конечно, понимаем.

Гастон неуклюже схватил руку Томоэ своей похожей на копыто ладонью и стал с силой трясти ее. Это неловкое рукопожатие еще больше напомнило ей о лошади. Она с трудом сдержалась, чтобы горько не рассмеяться, когда у нее внезапно мелькнула мысль: «Нас обманули. Нас роскошно провели!»

Конец иллюзиям, разочарование, огорчение и множество подобных чувств овладели ею. Розовые мечты, которым она втайне предавалась последние три недели, потерпели крах. Ее лицо подергивалось от обиды и гнева. Во всем виноват Такамори, абсолютно во всем...

Что за дураки мы, японцы! Специально приехать в Иокогаму, чтобы встретить бродягу, похожего на лошадь. Более того, мы даже согласились пригласить его в свой дом. Посмотрите, как он одет. Его брюки — не только с дырками на коленях, что еще можно объяснить долгим плаваньем, но они к тому же еще и непомерно коротки.

— Что же нам делать? — спросила Томоэ брата шепотом так, чтобы Гастон не расслышал. Будь ее воля, она бы как можно скорее вообще от него избавилась.

— Разве ты не знаешь? Сначала нужно пройти таможню, затем найти такси. Надеюсь, ты заплатишь, — с улыбкой ответил Такамори. Томоэ очень хотелось поддать брату под зад.

— Гастон.

— Да?

— А ты понимаешь мой японский?

— Да. Да.

— Тогда пошли отсюда. Где твой багаж?

Гастон показал на вещевой мешок, лежавший на кровати.

— И это все?

Гастон кивнул.

В трюме пахло не только краской и маслом — его воздух был пропитан каким-то еще более отвратительным запахом, и Томоэ была вынуждена приложить к носу платок. Обернувшись, она увидела гальюн с широко распахнутыми дверями — оттуда и исходило это зловоние. Несколько лет назад в фильме под названием «Корабль рабов» она видела, как двести или триста африканских рабов приковали друг к другу цепями и бросили в такой же трюм.

— Гастон-сан, вам понравилось путешествие?

Гастон с первого раза не понял Такамори, но когда тот повторил вопрос медленнее, уловил его смысл.

— Да, все было великолепно.

Они начали подниматься по лестнице — осторожно, чтобы не оступиться. Привыкший к трапам Гастон показывал проворство сродни обезьяньему и ловко перемешал длинные ноги по ступенькам. Достигнув первым палубы, он, вытянув свое длинное лицо, смотрел на поднимавшихся брата и сестру.

— Красиво! — воскликнул он, видимо имея в виду, что Томоэ — красавица, и фамильярно протянул ей руку. У Томоэ этот жест вызвал только раздражение, но она не могла полностью игнорировать его и передала свою сумочку.

Гастон радостно улыбнулся, широко открыв большой рот, похожий на пасть крокодила.

На палубе яркое солнце ослепило их, привыкших к темноте трюма. Толстый кок и матрос, показавший им дорогу вниз, стояли тут же, скрестив на груди руки. Увидев Гастона рядом с Томоэ, они присвистнули и по-французски отпустили какую-то шуточку. Гастон в ответ только засмеялся во всю пасть.

Даже не зная языка, Томоэ хорошо могла себе представить, что они сказали, и это еще раз убедило ее, что их гость не имеет никакого понятия о хороших манерах. С презрительным видом она устремила взгляд на голубое море, показав, что для нее не существует ни Гастона, ни этих остряков.