Утром через десять веков - [7]

солнце, спрятав улыбку в клюв,

напевает как в детстве, good.

божья коровка, из всех блюд

выбери на небе нам чёрный хлеб,

выбери на небе нам светлый рай.

чтоб когда настало время не умирать

по инструкции мы сделали, что смогли,

обожгли с десяток подкожных глин,

взорвали с полсотни бетонных стен…

если даже дождь в этом солнце слеп,

что ты хочешь от меня, мир,

мёртвою водою с небес смыв

нарисованные башни живых принцесс?

06. 03. 10.

всегда

слишком много поэзии:

всё вокруг

говорит, не умолкнет.

я люблю людей, которые так молчат,

что от напряжения дергается жилка

у виска.

и на свете как прежде: рассвет, закат.

рассвет.

закат.

а земля – одинокий кит

всё плывет много-много лет.

не обернулся, ушел лот,

орфей оставил смертям эвридику.

и я ищу повсюду этот взгляд дикий

загнанного зверя,

человека, которому некого

кроме меня

терять.

медленно падает в моря ртуть,

засыпает королевская рать.

18. 03. 12.

имя моё

имя моё как песня

нестройного громкого хора,

как земля, напоённая лесом,

как зов на четыре стороны.

не плачется и не жалится,

чужими не произносится.

имя моё останется

у захлебнувшегося в переносице.

26. 08. 10.

исландия

холодная страна прячет сердца свои.

не воздухом дышит, царствами.

ходит босой,

босой.

снег в этой стране как соль,

сны в этой стране как явь.

по небу облака – вплавь.

по морю города вниз.

тих океан, тих,

много он лет мёрз.

тише любых вершин,

прекрасней твоих глаз.

нет ничего на свете.

26. 05. 10.

ничего вечного

открывай

узкие тоннели своих зрачков.

никогда не жди меня, не горюй.

если бы на свете была любовь —

она забрала бы август, июнь, июль.

она оставила бы нас в комнате

с голыми бетонными стенами

в середине зимы, которая не заканчивается.

и ничего другого, ничего вечного,

только радужная оболочка

глаз твоих,

в которой все мы почти прозрачные.

в которой все мы из новостных лент

взяты в плен газетными заголовками,

обессилены ломками

по красоте.

в киногерои выбирают всегда не тех:

каждого пятого, каждого третьего.

и где я в жизни твоей?

там нет меня.

и где я в жизни твоей,

что нитями

прошила тело мое

насквозь?

вечная как мир боязнь

упасть

на краю голубого шара

в пространство,

пронизанное гамма-излучением,

без права на звонок,

без шанса на спасение,

в молчание, в невесомость.

если бы на свете была любовь —

она бы взяла мой голос

в обмен на какое-нибудь незначительное умение —

например писать тихие стихотворения

громкому человеку.

08. 12. 11.

нежный шум

долго-долго гляди на север,

уводи под руки свою веру.

уводи по тонкому льду,

расписным полям,

пусть обрушится нежный шум

на дома, где тебя не ждут.

пусть в домах поют, будет много света,

не придется никому прятать

слезы от расставания,

слезы от расстояния.

22. 11. 11.

без тебя

«моё сердце без тебя,

словно дикая птица без неба».

маша макарова

без тебя мои города

не находят своих пустынь,

топят солнце в нагих домах,

не уснувши и не остыв.

корабли мои, корабли

до единого все умрут.

после высохнут и моря;

корабли упокоит грунт.

белой лошадью небеса

обожжённые, в звёздах, в пыли,

убегут по чужим адресам,

сломят ветви плакучих ив.

запах осени и лекарств.

тихо-тихо плывёт земля.

не найти мне ни снов ни царств

без тебя.

17. 07. 10.

о зиме и сыне

три корабля плюются дымом,

звучат молитвы и признанья;

три корабля плюются дымом —

он не приедет никогда.

и словно мать с любимым сыном,

прощаясь вновь с любимым сыном,

зима сжигает города.

– о, если там тепло и снежно,

и если лампы все горят…

и каждый в шёлковой одежде,

и только за оградой ад…

– ты помни, помни, милый сударь…

– ты помни, помни, милый сын…

горят светильники покуда —

и здесь, и всюду ты один.

осень-зима-весна 2008—09 гг.

в морях на моих ладонях

всё эти глаза и ресницы,

опущенные сотни раз, как удочки

на дно незабвенного мира.

всё эти глаза. невозможно смело

глядящие в высоту.

в морях на моих ладонях

круглые сутки шторм.

как бедная птица,

обречённая на повтор

каждого своего звука

человек третий день по кругу

идёт проливным дождём.

и пахнет смородиной

чёрно-белый дом,

задыхается воспоминаниями.

всё эти глаза. будто вёсны ранние

зелены.

касаясь губами плеча

как четвёртой струны

человек не находит памяти,

страны без войны,

чтоб остаться там навсегда.

08. 05. 10.

сильнее слабых

песни, с которыми никто не знаком,

которые никогда не услышат,

бесконечно звучат за твоей спиной,

делают нас старше.

и в этом есть какая-то вечная

глубина.

под искусственными гирляндами

падает в обморок медленная моя страна.

и нет сильнее слабых,

но мне так необходимо знать,

что где-то севернее плеча

полноводные реки

так и не научили тебя молчать,

так и не научили птиц пролетать низко.

наверное я ничего не боюсь,

но у меня не будет второго шанса:

я так и останусь на пустой остановке

вглядываться в неровные линии

хрупких земных деревьев.

а невообразимо далеко

на перилах ровных

растет красный-красный глет,

моя сестра забывает, как выглядит

сотканный тонко снег,

и мы сидим у холодного окна,

смотрим: вот обжигает воздух

девяносто восьмой год.

он длится долго-долго,

он не хочет нас отпускать.

все как в другом кино:

этот странный свет

софитов-фонарей.

я всегда с тобой.

что нового? в мире строят бетонный

рай.

и слишком много проводов, рекламы,

мы так беспомощны, разобщены.

я не могу ничего сделать:

вокруг моих внутренних замков

кто-то выкопал широкие рвы,