Утро. Ветер. Дороги - [3]

Мама сказала утром:

— Ну, Владлена, теперь у тебя будет отдельная комната, только учись хорошо. Вот наведу порядок у Валерия и буду обставлять твою комнату. А пока вымой в ней пол и окна.

Что я и сделала. А когда домыла пол, подошел папа и так смущенно говорит:

— Дочка, тебе очень нужна отдельная комната?

Я посмотрела на него и, хотя мне очень хотелось иметь отдельную комнату, почему-то сказала:

— Да мне, собственно, все равно, а что? Папа говорит:

— Видишь, какое дело, Владя, у меня нет своего угла… Даже макеты негде клеить (макеты — папино хобби). Цветов не могу завести, мама же не терпит горшков с землей… Или клетку с птичкой на зиму. Инструмент вот тоже негде держать. Книги мои в ящиках на антресолях. Видишь, какое дело…

Я видела. Я давно уже видела. Если мужчине пятый десяток, и в трехкомнатной квартире нет своего угла… Ведь кухня была тоже стильная, и мама никогда не позволила бы там «мусорить».

И вот, пока мама оформляла Валерию «современный интерьер», мы с папой торопливо обставляли его комнату. Мы не успели закончить к вечеру — была суббота, — но мама позвонила и сказала, что остается у Валерия ночевать. Мы вздохнули с облегчением.

Папа хотел поставить себе раскладушку, но я сделала большие глаза, и мы перенесли одну полированную кровать из маминой комнаты. Обе эти низкие, широкие кровати стояли посреди комнаты, что папе, наверное, очень не нравилось, и он с большим удовольствием поставил кровать боком к стене.

Стола не оказалось, как и стульев, и мы с папой отправились в ближайший мебельный магазин, где приобрели все, что нужно. (Насколько маме тяжело доставать то, что нужно ей, настолько это оказалось легко, для нас.)

Затем папа взял такси, быстренько объехал своих заводских приятелей и забрал хранившиеся у них свои вещи. В цветочный магазин мы ходили опять вместе.

Когда мама через день вернулась домой, готовая, несмотря на усталость, приступить к интерьеру моей комнаты, там уже разместился отец. И мама сузившимися зеленоватыми глазами осматривала, «как мы все хорошо устроили»…

Рядом со стильной кроватью стоял верстак… На выкрашенном скоросохнущей эмалью стеллаже, который папа сооружал всю ночь, лежали аккуратными стопками папины любимые книги из ящиков, на нижних полках — лучковая пила, лобзик, рубанки, фуганки, стамески, напильники, электропила в виде пистолета.

В углу аккуратно сложены древесина, картон, бумага, банки с клеем, мотки проволоки, фольга, стекловолокно и тому подобное. На свежесбитой деревянной подставке красовалась механическая фреза со шкивом, приводным ремнем — все честь честью.

На столе лежал начатый макет маяка (подарок мне), который папа мыслил сделать из камня, металла и дерева. На полке макет космического института — папина фантазия. На подоконнике стояло несколько горшков с розами.

— Смотри, мама, у папы будет теперь свой розарий! — воскликнула я.

Слова повисли в воздухе.

Я хотела еще обратить внимание мамы на канарейку в клетке и на репродукцию с картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», которую папа вырезал из старого «Огонька» и вставил в рамку. Но с мамы было предостаточно. Она посмотрела на меня так, как смотрят на дурочку, — с сожалением и досадой, на папу взглянула вообще как-то странно — не поняла я ее взгляда — и молча ушла в свою комнату.

Мама молчала месяцев девять, да и потом была не слишком разговорчива.

Это был бунт с нашей стороны, и она нам этого не простила. Мама бунтовщиков не любит ни дома, ни вообще нигде. Оттого она и Даниила не любит. Он, конечно, никакой не бунтарь, просто у него есть свои собственные мысли.

Я отвлеклась, и не только про Даниила… Так вот, в тот вечер, когда папа с мамой сидели по своим комнатам, я стелила себе постель. Надо было бы решить задачи по физике, но мне было не до задач.

Я разделась и легла.

Сомневаюсь, чтоб кто-то из нас троих спал. Мне, во всяком случае, было не до сна. Я думала все о том же, почему папа так сказал: восстановила против меня детей. Обоих детей. Обоих!..

Валерий — это понятно. Он отца ни во что не ставит. Зато всегда восторгался мамой: вот это женщина! Красивая, умница, умеет заставить с собой считаться.

Когда-то они оба были рабочими, но как она далеко ушла вперед: окончила институт электроники и автоматики, заочную аспирантуру и, уже когда работала, стала кандидатом технических наук.

А папа как был наладчиком, так и остался, и все на том же месте. Только окончил вечерний энергетический техникум при заводе. От повышений категорически отказывается. Ну конечно, бригадир, поскольку в бригаде одни комсомольцы, и он их учит «овладевать мастерством».

Мама говорит, что это бригадирство, видимо, папин потолок, выше ему не подняться. Слесарь. Наладчик. Настройщик. Наладчик, а в Москве отпуск хоть не проводи: бегут за ним, звонят. Инженерам надо с ним посоветоваться.

У них на заводе есть слесарь-изобретатель, для которого специально создана экспериментальная лаборатория. Папа ему иногда помогает, но и только. Тот очень звал его в лабораторию, но папа отказался наотрез. Нет, он не изобретатель, мой отец, он просто хороший квалифицированный рабочий — слесарь, механик, наладчик.