Утро вечера мудренее - [16]

- Ну, Синицын, пощады не жди! Смотри - саженцы-то голые! Голые! Где же твое обещание?

Он уже забыл, что Синицын вчера никакого обещания не давал, а только сказал, что подумает.

- Ты так визжишь: голые, голые! - пренебрежительно бросил Макар, - что можно подумать, будто ты сам голый.

Генка только шипел от злости. Потом сказал зловеще:

- Ладно, что с тобой разговаривать. Разберемся позже.

И он решительно зашагал прочь.

- Постой! - крикнул Синицын.

- Ну чего? - нехотя остановился Генка.

- Зачем так сразу... "разберемся"? - замямлил Макар. Он и так уж был напуган вчерашним "разбирательством". - Может, я еще и выполню...

- Когда? Сейчас все придут...

- Во, во! Как соберутся все, тогда и сделаю. Не веришь? В один момент все деревья будут укутаны. Лысюра подошел вплотную и отчеканил:

- Я уже не верю ни одному твоему слову. Заврался ты. А когда соберутся, потребую, чтобы тебя отстранили от воскресника.

Он, конечно, на испуг брал. Но Макар опешил.

- Не надо! - схватил старосту за рукав. - Я сейчас... сделаю.

Он повернулся к шеренгам саженцев, поднял руки и замахал ими, будто собираясь вспорхнуть и улететь.

- Груши, яблони, вишни и сливы! - забормотал он, тараща глаза так, что Лысюра попятился от него. - Слушайте меня, слушайте! Вон там солома лежит, сейчас она вспорхнет и к вам прилетит. Обернет вас, укутает, веревками опутает. Будете вы зимушку зимовать и горя не знать. Внимание, внимание! По моему слову выполняйте желание!

И, напыжившись, хриплым голосом Синицын произнес:

- ОЗУРКНОЗНИБОР!

Лысюра от страха зажмурился, даже голову руками прикрыл. Он ожидал, что загремит гром, засверкает молния и прилетят неизвестно откуда могущественные джины с блестящими кольцами в носу и кривыми когтями на руках. Но ничего такого не произошло. Только начался какой-то сильный свист и шелест вокруг. Генка приоткрыл один глаз и увидел такое, что снова испугался и еще плотнее зажмурился.

По саду летала солома, которая до этого спокойно лежала в кучках между деревьями. Будто соломенная метель бушевала на пришкольном участке!

Пыль запорошила глаза Синицыну. Он протер их и увидел: в сплошной метели показались просветы, солома с гудением завихрялась вокруг каждого деревца, словно образовались там воздушные воронки. Все быстрее кружилась солома в таких воронках, она цеплялась за кору деревьев, наматывалась на стволы, окутывала их ровными пухлыми одеялами, и вот уже с разбойничьим посвистом замелькали обрывки веревок. Они захлестывались вокруг соломенных одеял, прижимали их к деревьям и сами же крепко связывались в узлы.

Прямо над головой Синицына одна веревка зацепилась за сучок, начала дергаться, вытягиваясь в струнку, но ничего не получалось. Макар смотрел во все глаза: что же будет дальше? Веревка вдруг изогнулась и другим концом сбросила петлю с сучка - совсем как живая змея!

Он с трудом перевел дух.

- Вот это да! Видал, Генка, что делалось?

Повернулся к Лысюре и остолбенел. От ботинок до самых подмышек Генка был аккуратно укутан соломой, перевязан лохматыми веревками так, что на спине и пятках у него торчали кокетливые девчачьи бантики.

- Генка... ты чего? - пятясь, хрипло спросил Синицын.

Лысюра отнял руки от лица, приоткрыл один глаз, потом другой. На лице его появилась широкая радостная улыбка.

- Си-и-ила! - протянул он при виде стройных рядов деревьев, аккуратно укутанных желтой соломой. - Уже готово? Не успел, понимаешь, чихнуть, а ты раз-раз! - и хоть на выставку достижений народного хозяйства. Дай пожму твою...

Он сделал движение к Синицыну, желая пожать ему руку, но сразу же покачнулся и упал носом в рыхлую землю.

- Что такое? - невнятно проворчал он и вдруг отчаянно заорал. Кто меня связал?

Макар подскочил к нему и начал торопливо распутывать бантики:

- Не волнуйся, не волнуйся! Тебя по ошибке, наверное, укутали.

- Хороша ошибка! - разъярился Лысюра, сдирая с себя плотно подогнанную солому. - Что я им - дерево, что ли? Я староста класса, понял?

- Да я-то знаю. А им, видать, невдомек. Ты же стоял неподвижно, как дерево. Да еще на нашем участке. Вот они и приняли тебя за дерево.

Оба почему-то говорили "они", хотя никого не видели в саду в то время, когда здесь летала солома. Но ведь ясно, что один "кто-то" не мог за минутку укутать сто деревьев, да еще Лысюру впридачу!

- А я, понимаешь, испугался, что ты в дерево превратился, тараторил Синицын. - Хорошо, если в яблоньку или вишню, хоть польза будет, а если в дуб?

Он принялся отряхивать товарища от соломы, причем так лупил его по спине, что заклубилась прошлогодняя пыль из подкладки.

- Сам ты дуб, - со злостью отпихнул его Лысюра, но при виде укутанных саженцев снова пришел в хорошее настроение. - Слушай, а какое волшебное слово ты сказал, что солома сама полетела?

- Так я тебе и признаюсь! - присвистнул Макар. - Тайный секрет. Хватит и того, что я на твоих глазах чудо сделал. Я хотел при всех, чтобы потом не говорили, что я обманщик.

- При всех? - ужаснулся Лысюра. - При всех ни в коем случае не делай чудес!

- Это почему? - опешил Макар.

Лысюра оглянулся, как вчера, по сторонам.