Утро с любовницей - [59]

– Ах, ты здесь, Гермиона. Нашла свои ленты?

– Боюсь, это невозможно, миледи, – без намека на сожаление объявила хозяйка, сложив на груди руки. – Я только что объяснила вашей дочери, что больше не могу давать в кредит ни ей, ни остальным членам вашей семьи, пока не будет оплачено то, что записано на ваш счет, – и полностью.

Всем своим существом до самых мысков собственных безумно дорогих лодочек Шарлотта ощутила стыд леди Уолбрук и больше всего Гермионы.

Леди Уолбрук оскорбленно шевелила губами, очевидно, стараясь подобрать подходящие слова для такой отвратительной сцены, а потом с тревогой окинула взглядом маленький магазин. Шарлотта пригнулась, чтобы ее не заметили, так как ей не хотелось смущать графиню тем, что кто-то оказался свидетелем ее унижения.

– Вы знаете, кто я? – спокойным сдержанным тоном спросила леди Уолбрук.

Стоявшая позади нее Корделия, старшая из сестер Себастьяна, с непроницаемым выражением лица опустила взгляд.

– Да, миледи, но...

– Как вы смеете стоять здесь и...

– Не нужно, мама, – вмешалась Гермиона, стараясь говорить чрезвычайно вежливо и предотвратить назревающий скандал, – мне кажется, что ленты все-таки не того оттенка.

Никто ей не поверил, тем более что ее зеленые глаза наполнились слезами огорчения.

При виде страданий ее лучшей подруги у Шарлотты сжалось сердце. Правда, теперь они не были друзьями, но для Шарлотты это не имело значения, ведь прежде Гермиона была ее подругой и всегда ею останется...

– Нет, подождите. – Слова вырвались у Шарлотты быстрее, чем она успела себя остановить. – Я заплачу за них, Гермиона. За все, что ты хочешь, – сказала она, поднимаясь из своего укрытия.

Взгляды всех присутствующих в магазине обратились к Шарлотте и впились в нее. Но она тотчас поняла, что ей следовало держать язык за зубами и оставаться за прилавком, где она пряталась, потому что леди Уолбрук поморщилась, в негодовании глубоко втянула в себя воздух и вместо благодарности отрывисто скомандовала:

– Гермиона! Корделия! Ждите меня на улице!

Когда сестры торопливо выходили из магазина, колокольчик над дверью возмущенно задребезжал, и низкий голос, заглушив эти звуки, вежливо поздоровался с выходившими сестрами Марлоу, но Шарлотта ничего не заметила, потому что перед ней внезапно оказалась разъяренная леди Уолбрук. Даже у владелицы магазина хватило здравого смысла ради собственного спокойствия скрыться в кладовой.

– Как вы смеете! – набросилась на нее графиня.

– Я только хотела...

Леди Уолбрук подняла руку, и Шарлотте почудилось, что сейчас она получит пощечину. Той мечтательной и взбалмошной женщины, которую знала Шарлотта, не было и в помине, вместо нее стояла эта благонравная и разгневанная матрона.

– Послушайте меня внимательно, вы, девка, – заговорила леди Уолбрук угрожающим тоном. – Если вы полагаете, что, предлагая деньги, сможете легче добиться своего, то глубоко заблуждаетесь. Пока я могу дышать, мой сын не женится на вас.

– Жениться на мне? – У Шарлотты возникло такое ощущение, словно женщина на самом деле ударила ее. Что ж, ей никогда не приходило в голову, что Себастьян мог бы...

Конечно, это была ложь, и леди Уолбрук все понимала.

– О, не прикидывайтесь наивной. Думаете, я не слышала, что говорят, не знаю, где пропадает мой сын последние две недели? – Она недовольно заворчала, – Заманили его в ловушку своими дьявольскими чарами. Но запомните хорошенько: вы его не получите. Он предназначен для другой, и вы с этим ничего не сделаете. Рано или поздно он придет в себя и вышвырнет вас обратно в канаву, где вам и место.

Шарлотта пыталась вздохнуть, что-нибудь придумать, сказать хоть что-то, чтобы успокоить леди, убедить ее: она совсем не такая бессовестная девушка, какой та ее считает.

– Вы просто шлюха, грязная шлюха! – провозгласила леди. – Происхождение делает женщину леди, а не серебро и золото, которые она находит по утрам на своем туалетном столике. Я скорее буду ходить в лохмотьях, чем допущу, чтобы хотя бы пенни из вашего грязно нажитого состояния попало в мою семью.

Высказавшись, достойная дама подобрала юбки, словно стояла посреди скотного двора, и направилась к выходу из небольшого магазинчика, чуть не сбив с ног стоявшего у двери мужчину.

– Добрый день, миледи, – поклонившись, пробормотал он.

– Рокхест, – ответила она, недовольно засопев. Помимо того что она была зла как черт, она была еще и матерью трех незамужних дочерей, а стоявший перед ней мужчина был графом. К тому же неженатым – и это требовало немедленно вернуться хоть к какой-то видимости приличий.

– Миледи, добрый день, – повторил он.

– Фу-у! – прошипела она и, метнув последний жгучий, возмущенный взгляд на Шарлотту, выбежала на улицу и потащила за собой дочерей, словно спасаясь от чумы.

Шарлотта окаменела, а гневные обвинения графини продолжали жечь ей уши.

Как она могла забыть хотя бы на секунду об огромной пропасти, отделявшей приличное общество от всего, что находилось за его священными стенами! Слова леди Уолбрук напомнили Шарлотте о ее истинном положении: любил ли ее Себастьян всем сердцем или нет, но в глазах леди Уолбрук она была ничем не лучше проститутки с Севен Дайалз.