Утренняя смена - [14]

Чжоу посещал лекции, изучал различные теории, внимательно следил за специальной прессой. Книги научили его трезво оценивать действительность. В Китае хозяйничали иностранцы. Земли, недра и воды громадной страны расхищались концессионерами. Чжоу все чаще и чаще задумывался: почему бы самим китайцам не взяться за разработку своих природных богатств? Особенно заинтересовала его хозяйственная система Советского Союза: научное планирование, развитие национальной промышленности, независимость от иностранного капитала... Для более подробного ознакомления с этой системой требовалось знание русского языка.

Изучение советской экономики открыло ему один непреложный закон о неразрывной связи экономики и политики. При существующем в Китае политическом строе нельзя было даже мечтать о планировании народного хозяйства.

В различных газетах часто упоминалось имя Маркса, некоторые либеральные профессора называли себя марксистами, группа студентов организовала «Общество по изучению Маркса», и Чжоу решил тоже познакомиться с этим учением. При более близком знакомстве со своими наставниками юноша убедился, что сочинения Маркса профессора знают весьма поверхностно и толкования их туманны и неубедительны. Пришлось обратиться за помощью к студенческому обществу. К разочарованию Чжоу, выяснилось, что в обществе тоже не слишком хорошо понимают Маркса.

Тут пришел на помощь случай, помогший Чжоу найти правильный способ изучения этой трудной теории. Чжоу прочел переводы нескольких популярных советских брошюр. На многих страницах авторы этих брошюр ссылались на Ленина. В частной библиотеке Чжоу достал книги Ленина, и его сочинения оказались такими же простыми и ясными. В свою очередь Ленин нередко ссылался на Маркса. Чжоу вновь перечел непонятные книги, и, к изумлению студента, Маркс неожиданно сделался ему понятен.

Однажды Чжоу попросили выступить с докладом в железнодорожных мастерских. Он изложил рабочим содержание «Коммунистического манифеста», и его поразило напряженное внимание новых слушателей. Студенты любили поговорить, но в их речах было много бесплодного мудрствования. А рабочие рассуждали мало, больше спрашивали, и основной смысл их вопросов сводился к тому, что же им делать, как бороться за свое раскрепощение. Здесь Чжоу никак не мог уклониться от обсуждения текущих событий; приходилось быть последовательным и на основе теоретических обобщений делать практические выводы. Он выступил у железнодорожников с несколькими докладами и почувствовал, что рабочие принимают его речи совсем иначе, чем студенты.

Там-то он и познакомился с людьми, рискнувшими признаться ему в том, что состоят в Коммунистической партии. Чжоу отнесся к новым знакомым с сочувствием. Постепенно он сблизился с кругами левой радикальной интеллигенции, стал выступать на студенческих сходках и митингах и даже оказывать коммунистам различные услуги: несколько раз завозил по указанным адресам листовки, помог приобрести гектограф и как-то спрятал у себя в квартире двух незнакомцев, скрывавшихся от полиции.

Незадолго до выпускных экзаменов отец неожиданно вызвал Чжоу домой. Один из крупных полицейских чиновников, старый приятель семьи, сообщил о предосудительных знакомствах неосторожного студента.

Чжоу всегда был молчалив и почтителен с отцом, и тот не задумываясь обрушил на юношу все свое губернаторское негодование. Он потребовал, чтобы сын назвал имена знакомых коммунистов и перевелся в другой университет. Впервые в жизни Чжоу осмелился заговорить наперекор отцу и высказал желание закончить образование в России.

Губернатор принялся отговаривать сына, жаловаться на приближающуюся старость, заклинать предками и взывать к патриотическим чувствам.

Чжоу терпеливо все выслушал и в ответ лишь язвительно заметил, что заискиванье губернатора перед японскими резидентами как нельзя лучше свидетельствует о его патриотизме.

Отец побагровел и долго и гневно молчал.

— Во всяком случае, — угрожающе закончил он разговор, — ты никуда отсюда не уедешь. Поживи дома и одумайся. Из-за твоего неблагоразумия я не могу жертвовать ни положением семьи, ни твоим, ни своим будущим.

Чжоу не сразу осознал значение этой угрозы. Он вышел из дома — ему никто не препятствовал, поехал к приятелям — никто не останавливал, но лишь только он собрался уехать и очутился на вокзале, как появившиеся перед ним жандармы вежливо и непреклонно заявили, что имеют инструкции не выпускать его из города. Он находился под негласным полицейским надзором!

Посоветовавшись с друзьями, Чжоу решил покинуть родину втайне от отца.

Он заранее отправил на пристань вещи, вечером вышел на улицу, не обращая внимания на сыщиков, не спеша дошел до роскошного публичного дома. Сыщики, ухмыляясь, расположились перед подъездом. Щедро раздавая чаевые встречной прислуге, Чжоу вышел из дома через черный ход и скрылся в автомобиле, дожидавшемся его в переулке. Через несколько часов он сидел в каюте океанского парохода, совершающего очередной рейс в Европу.

Чжоу добрался до Москвы, где и провел около года, посещая научные учреждения, занимаясь в библиотеках, знакомясь с отдельными предприятиями, изучая русский язык.